Две новые книги помогли мне понять, как сохраняется мужская дружба и почему иногда она терпит крах
Автор: Дэн Куас
«Вы когда-нибудь чувствовали, что вам суждено с кем-то дружить?» пишет Майкл Педерсен на первой странице своих мемуаров «Мальчики-друзья». «Алхимия при встрече, мгновенная симпатия — отчасти химическая, отчасти магическая. Именно так я относился к каждому другу, в которого влюблялся — и ни к одному так, как к тебе».
Нет — написал я на полях.
Все большие дружбы в моей жизни начинались неуверенно — иногда даже катастрофически. Первая встреча с Томом, моим лучшим другом в начальной школе, закончилась изгнанием из его дома, вероятно, из-за спора о фильме «Бросок кобры». Мы с Джонатаном несколько недель настороженно оглядывались друг на друга после того, как наши родители сцепились во время спора по поводу ориентации в колледже, не веря, что такое разное происхождение может привести к стоящей связи. Я переживал, что у меня нет ничего общего с Кевином, моим соседом из пригорода, пока его случайное упоминание о том, что он когда-то любил R.E.M., не пробило мою бронб. Каждая из этих дружеских связей была важна для меня на протяжении многих лет, даже десятилетий, и каждая началась не с химии, а со встречи двух парней, размышляющих о том, могут ли они перейти от знакомства к дружбе и как.
Мы постоянно слышим об этом в статьях о «кризисе мужской дружбы»: мужчины не знают, как заводить друзей и как поддерживать дружбу. Результат: эмоциональная зависимость, изоляция, одиночество, повышенный риск заболеваний и смерти. Но я никогда не узнавал себя в тех (обычно натуралах, белых) парнях из этих статей, которые молча жаждут кого-то, кому можно открыться. Хотя мои отношения не были дружбой с первого взгляда, они имеют решающее значение для моего счастья, и без них я бы пропал. Я думал об этих друзьях и об одном, который больше мне не друг, читая книгу «Мальчики-друзья» Педерсена и «Оставаться искренним» Хуа Хсу — две новые элегии об оборвавшейся дружбе, которые также глубоко изучают дружбу как социальную конструкцию и как человеческую потребность.
В 2012 году Педерсен попросил Скотта, музыканта, выступить на литературном мероприятии. «Иногда взгляд незнакомца приземляется так целенаправленно, что можно предположить, что он увидел часть будущего, которое еще только предстоит», — пишет Педерсен об их первой встрече. «Именно так он впервые посмотрел на меня». Язык поразителен, его построение от второго лица придает ему почти романтическую интимность. Педерсен, поэт, любит великие высказывания, и его мемуары свидетельствуют о том, с какой обнаженной эмоциональностью он относится к этой утраченной дружбе.
Зарождение дружбы Хуа Хсу с Кеном кажется мне более знакомым. «Когда я впервые встретил Кена, я его возненавидел» — пишет Хуа Хсу в своих мемуарах «Оставаться искренним». Он был человеком, которого я активно избегал – «мейнстрим». Красивый, парень из студенческого братства и, по мнению Хсу, легко ассимилированный, японо-американец Кен живет этажом выше, чем комната Хсу в общежитии на первом курсе Калифорнийского университета в Беркли. Но, как и во многих других моих собственных дружеских отношениях, Хсу и Кен становятся близкими, удивляя друг друга, каждый из них открывает в другом новые грани доброты, ума, преданности. Хсу берет Кена за покупками винтажных вещей для вечеринки в стиле 70-х. Кен уговаривает Хсу принять участие в мелком вандализме против конкурирующего братства. Хсу считает признаком личностного роста, пишет он, то, что он стал так уважать человека, который так любит Pearl Jam. Но он также видит, что Кен крут в том смысле, в котором он раньше не понимал, что это возможно: «Ему было комфортно с самим собой».
Я никогда не читал такого идеального описания студенческой дружбы, как сцены в «Оставаться искренним», в которых Хсу вспоминает долгие дни и ночи, проведенные со своими друзьями, включая Кена. Они разработали ритуал «перекуров» на балконе, когда хотят поговорить, хотя ни один из них не курит – «это побег от домашнего быта или переполненной комнаты незнакомцев». Иногда какой-нибудь дурак выходил в надежде стрельнуть сигарету: «Мы как-то заставляли их чувствовать себя глупо, думая, что это то, что мы делаем». Позже они действительно начинают курить, что делает ситуацию еще забавнее.
А драйв! Хсу рассказывает о бесчисленных ночных поездках в круглосуточный «Кмарт» через мост Бэй-Бридж, чтобы купить мороженое. Он любил водить свой старый Volvo, чтобы иметь возможность контролировать магнитолу. Читая это, я улыбнулся, вспомнив старый Volvo Джонатана – «вульва», как мы его по-взрослому называли, — с дверцей бардачка, которую я однажды случайно сорвал с петель. Я не могу оценить количество часов, проведенных в этой машине, когда Джонатан сидел за рулем, разглядывая обочины дорог Северной Каролины сквозь длинные царапины на лобовом стекле, которые возникли после того, как он пытался соскрести зимний лед пивной бутылкой. Для Хсу и его друзей было важно не то, куда мы едем, а то, что мы едем в согласии. «Мы поехали бы куда угодно, лишь бы быть вместе» — пишет Хсу.
Книга Хсу, как и книга Педерсена, посвящена горю — когда они еще были студентами, Кен был убит во время ограбления, но также, как и книга Педерсена, она является исследованием того, что значит дружба, и как она может означать разные вещи от отношений к отношениям, от приятеля к приятелю. Хсу пишет:
«В дружбе есть много валют. Нас может тянуть к тому, кто заставляет нас чувствовать себя яркими и надеющимися, к тому, кто всегда может рассмешить нас. Возможно, есть дружба инструментальная, когда приманка конкретна, а привлекательность заключается в том, что они могут сделать для нас. Есть друзья, с которыми мы говорим только о серьезных вещах, другие имеют смысл только в ослепительном веселье глубокой ночи. Одни друзья дополняют нас, а другие усложняют».
Я думаю, что это правильно, и я думаю, что эти ценности могут меняться и в дружбе, которой повезло продлиться дольше, чем две трагически оборвавшиеся в этих мемуарах. Но я также думаю, что есть способ, с помощью которого мы остаемся искренними, если позаимствовать фразу, которой Хсу и Кен подписали свои электронные письма, человеку, которым мы являемся, и человеку, которым мы надеемся стать, в наших самых дорогих дружеских отношениях. Я уверен, что мои друзья среднего возраста воспринимают меня иначе, чем мои друзья из колледжа, что мои друзья в Интернете имеют совсем другое представление обо мне, чем мои друзья детства. И все же я думаю, что все они видят во мне нечто одинаковое, основную ценность, которую я привношу во все эти пары, то, что я считаю центром своего «я»: верность, честность, умение показать себя.
Хсу и Педерсен, по понятным причинам, меньше останавливаются на том, что они привнесли в эти отношения, чем на том, что дали им их потерянные друзья. Но вы можете понять, почему их любили, любят и сейчас. Для Хсу эта его готовность вести хронику и анализировать, рассказывать истории своих дружеских отношений. Этот дар он передал своим друзьям задолго до публикации этой книги; не случайно группа друзей Хсу выбрала его для произнесения хвалебной речи, написанной коллективно, на похоронах Кена. «Я постоянно писал», — говорит он сейчас; «Я все записывал, потому что не хотел ничего забыть».
Для Педерсена это его экстравагантная уверенность, то, как он любит брать своих друзей за руки и держать их, просто держать, до тех пор, пока другой может это выдержать. Скотт, солист группы Frightened Rabbit, умер в результате самоубийства в 2018 году, а Педерсен написал мемуары в течение года после этого, и его горе стало мотором книги. Это в какой-то мере объясняет фейерверк языка книги, переполненность эмоциями каждой страницы. Но очевидно, что даже когда Скотт был жив, Педерсен был буйным другом, потому что он так описывает все дружеские отношения в своей жизни. «Я постоянно говорил своим друзьям, что люблю их, смиренно, нежно, не обращая внимания на чужие или собственные трепыхания» — пишет он. «Потребовались годы откровенности, смелости и душевной боли, чтобы разрушить ограничения моего собственного мышления о мужской дружбе и открыть новый путь любви к ближнему».
Возможно, я не настолько развит, как Педерсен. Я редко говорю своим друзьям мужского пола, что люблю их, хотя и люблю. (Парни, надеюсь, вы читаете это!) Значительная часть моего общения с друзьями-мужчинами включает в себя обсуждение дерьма друг с другом: шутки, поддельные оскорбления, сплетни, споры о песнях. Это может показаться безличным, безэмоциональным, но на самом деле наши с Шоном подколы основаны на деталях десятилетий игривого подтрунивания; каждый новый спор с Эреном о новом альбоме развивает разговор, который мы ведем с 1994 года. И эти ритуалы перемежаются настоящими откровениями о наших собственных жизнях, наших партнерах, наших мечтах, наших семьях, нашем гневе.
Для чего нужны друзья? Для чего нужны мои друзья? Эти товарищи, которые сопровождают меня по жизни, то теснясь в ужасных квартирах, то отдаляясь на годы и годы. Слова на экране, голос по телефону, лицо за столом, рука на плече — они знают меня, отчасти потому, что видели меня в худшем состоянии. Они были рядом, когда я жестоко, бездумно назвал кого-то уродливым. Они были там, когда я по пьяни опозорился, когда закатил истерику на баскетбольной площадке. То, что я с содроганием вспоминаю о себе, то, о чем я никогда бы не сказал публично, они знают, как и я знаю о них. И все же мы остаемся друзьями.
А иногда нет. Иногда дружба заканчивается не из-за смерти, а потому что люди теряют важнейшую способность прощать. В книге «Мальчики-друзья» Педерсен предлагает контракт друга — письменное соглашение, заключаемое в начале дружбы. «С самого начала» — предостерегает он, — «такой договор потребует верности представлению о том, что дружба тесно связана с прощением». Контракт «мог бы расти с изяществом: каждый пункт вырезался бы из одного из наших лучших и худших качеств». Он рассказывает историю о своем друге, «Кусе», любителе выпить и занозе в заднице, который однажды оклеил обои в новой шикарной лондонской квартире Педерсена страницами из порножурнала прямо перед встречей с новым хозяином. Нарушение доверия, да. «Но Кус — приятель; он может быть неисправимой дрянью, но я знал, чем рискую, принимая его предложение о помощи». В любом случае, пишет Педерсен, «преданность и поддержка, которые он оказывал мне на протяжении многих лет, с лихвой компенсируют эти аберрации в суждениях».
Читая это, я подумал о друге, которого у меня больше нет. Я не пытаюсь считать горе Педерсена и Хсу своим собственным; мой друг не умер, и я не оплакиваю его. Но наша дружба умерла, и я скорблю об этом. Когда-то у нас была яростная и пристрастная связь. Мы были тесно связаны, исключая и отчуждая других. Наша дружба создала замкнутую экосистему, настолько замкнутую, что теперь я думаю, что она была обречена на системный сбой, как неисправный космический корабль, летящий в другую галактику.
Наша дружба закончилась из-за глупой размолвки, в которой я виноват гораздо больше, чем он; к этому привели годы, в течение которых я был обижен на него, а он был разочарован мной. Я не знаю, как он относится к нашей старой дружбе, вспоминает ли он ее с тем же сочетанием сожаления, привязанности и унижения, что и я. Он прогнал меня; я позволил себя прогнать — с учетом возраста это кажется равнозначными неудачами.
Кус, пишет Педерсен, в наши дни совсем другой человек. Он живет на острове Скай, строит ферму, занимается лепкой. «Он — тот самый друг, о котором я знал, что он будет, и ради которого я пожертвовал собой, не обращая внимания на всевозможные нарушения». Я не думаю, что мой старый друг живет на острове Скай. Тем не менее, мне кажется вероятным, что он сильно отличается от тех дней. Может быть, он даже не тот человек, которым, как я когда-то думал, он станет. Может быть, я тоже чем-то похож на человека, о котором он мечтал.
Я не хочу возвращать свою прежнюю дружбу. Я уже слишком стар, слишком насторожен, слишком не хочу открываться, чтобы меня снова ранили. Но чтение этих двух замечательных книг заставило меня по-новому почувствовать благодарность за ту дружбу, которая у меня когда-то была, и за ту, которой удалось остаться верной.
Оригинал: Slate
