Автор: Джамель Буи
Накануне президент Байден подписал законопроект, сделавший линчевание федеральным преступлением. Разработанный группой чернокожих законодателей в Палате представителей и Сенате — Тимом Скоттом из Южной Каролины, Кори Букером из Нью-Джерси, Бобби Рашем из Иллинойса и Камалой Харрис из Калифорнии (когда она еще была в Сенате) — закон вступает в силу после более чем 200 неудачных попыток провести через Конгресс в течение более чем 100 лет.
«Линчевание было чистым террором, чтобы навязать ложь о том, не всем место в Америке, не все созданы равными», — сказал Байден, выступая перед лидерами движения за гражданские права, журналистами и другими людьми во время церемонии подписания закона в Белом доме.
«Линчевание — это не пережиток прошлого», — отмечала вице-президент Харрис. «Расовые акты террора все еще происходят в нашей стране. И когда они происходят, мы все должны иметь мужество назвать их и призвать виновных к ответу».
Высказывания Харрис помогают проиллюстрировать, почему активисты так долго и упорно боролись за то, чтобы линчевание стало федеральным преступлением. Линчевание — это не просто акт насилия, направленный на одного человека. В прошлом и настоящем линчевание было направлено на запугивание целого сообщества — на укрепление расовой и классовой иерархии посредством жестоких актов общинного насилия.
«По сравнению с другими формами террора и запугивания, которым подвергались афроамериканцы во времена Джима Кроу, линчевание было редким и необычным явлением» — объясняет историк Эми Луиза Вуд в книге «Линчевание и зрелище: свидетели расового насилия в Америке, 1890–1940». И все же, «несмотря на свою относительную редкость или даже благодаря ей, линчевание обладало особой психологической силой, порождая такой уровень страха и ужаса, который превосходил все другие формы насилия».
Линчевания были варварскими, отличались крайней, часто садистской жестокостью, включая сожжение, сексуальное увечье и отрезание конечностей. «Какие бы недостатки и промахи ни были у других наций в отношениях с собственными подданными или с другими людьми, — писала журналистка Ида Б. Уэллс-Барнетт в «Красной записи», — ни одна другая цивилизованная нация не предстает перед миром с осуждением за серию преступлений, столь специфически национальных. Для негра становится мучительным долгом воспроизвести запись, которая показывает, что большая часть американского народа провозглашает анархию, потворствует убийствам и презирает цивилизацию».
Линчевания по своей сути были оскорблением законности, и не нужно быть расовым эгалитаристом, как Уэллс-Барнетт, чтобы желать запретить эту практику и наказать виновных.
Когда в 1918 году конгрессмен от штата Миссури Леонидас Дайер представил свой законопроект (и законопроект зарождающейся N.A.A.C.P.) против линчевания в Палате представителей США, он специально указал на то, насколько линчевание — и «расовые бунты», вдохновившие его на борьбу с линчеванием, — унижает верховенство закона и насмехается над Конституцией.
«Соединенные Штаты, как и все правительства, имеют политический и юридический интерес в жизни своих граждан» — сказал Дайер во время слушаний в судебном комитете Палаты представителей:
«Представляется, что открытое и явное пренебрежение или невыполнение этой обязанности со стороны государства, когда толпы беззаконно убивают граждан в отсутствие правовой защиты, может быть объявлено преступлением против Соединенных Штатов, и если это так, то Соединенные Штаты могут наказать всех лиц, которые способствуют этому».
В 1922 году Палата представителей проголосовала за принятие его законопроекта 230 против 119. Но затем он оказался похоронен в Сенате. Так что же произошло?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны немного подумать о положении Юга в американской политической системе того времени. Лишение чернокожих американцев (и многих белых) права голоса по закону Джима Кроу дало реакционной южной элите такую власть над политикой региона, какой она не имела со времен Гражданской войны. Столкнувшись с незначительной конкуренцией, законодатели Юга могли удерживать свои места десятилетиями, что приносило власть и деньги.
Более того, законодатели Юга действовали сообща, как в Конгрессе, так и в Демократической партии, где они продолжали присутствовать и к которой они привязывали свою политическую лояльность вплоть до окончания Второй мировой войны. Как утверждал историк Дэвид М. Поттер в своей книге 1972 года «Юг и совпадающее большинство», результатом всего этого стало предоставление Югу времен Джима Кроу своего рода права вето на национальную политику, что не отличалось от системы «совпадающего большинства», предусмотренной в первой половине XIX века теоретиком рабства и долгое время работавшим сенатором Джоном К. Кэлхуном.
Вот как это работало. В Демократической партии, благодаря существовавшим в то время правилам выбора кандидата в президенты, Юг, голосуя единым блоком, мог наложить вето на любого кандидата, который считался враждебным его интересам. В Конгрессе контроль над комитетами позволял уничтожать законы, угрожавшие власти и автономии белого Юга, еще до того, как они попадали на рассмотрение, или заставлять законодателей за пределами Юга подчиняться их предпочтениям. Любой законопроект, который каким-то образом пережил Палату представителей, мог быть задушен в Сенате с помощью вето (филибастера), что и происходило, снова и снова, с законами против линчевания (и другими законами о гражданских правах).
Здесь есть кое-что забавное, если вы этого еще не заметили.
Царящее оправдание таких институтов, как Сенат, или таких правил, как филибастер — или, если на то пошло, всего здания американского федерализма — состоит в том, что они защищают права меньшинства от посягательств властного большинства. Но именно в истории долгих и безуспешных усилий сделать линчевание федеральным преступлением — чтобы, по словам Дайера, «защитить жизни граждан Соединенных Штатов от закона Линча и насилия толпы» — мы видим обратное. Мы видим, как американская система может, и часто так и происходит, защитить тиранические и властные меньшинства, таких как сторонники Джима Кроу, от единственной власти — федерального правительства, которое может защитить и обеспечить демократическое равенство по всей стране.
Мы должны праздновать принятие и подписание закона о борьбе с линчеванием. Это действительно историческое достижение. Мы также должны задуматься не только о долгой борьбе за то, чтобы этот закон стал реальностью, но и о том, как сама наша система была главным препятствием на пути защиты жизни и средств к существованию своих собственных граждан.
Оригинал: NYTimes
