Автор: Аноним
Если ваша специальность – анестезиолог, вы должно быть уже привыкли быть невидимкой. Большинство людей не имеют ни малейшего представления о нашей специальности. Однажды меня спросили, как много необходимо учиться для того, чтобы стать анестезиологом. На самом деле наше обучение длится столько же, сколько и у хирургов: сначала пять (а у кого-то и шесть) лет в медицинской школе, два года общей базовой подготовки и только затем — еще семь лет по специальной программе.
Пациенты всегда помнят имя своего хирурга, но имя своего анестезиолога – никогда. Но ведь мы тоже проделываем огромную и не менее важную работу. Вся больница – наше рабочее место. Операционные, отделения интенсивной терапии и неотложной помощи, палаты – мы работаем везде. Также в наши обязанности входит облегчать страдания пациентам, испытывающим сильную боль. Именно мы оцениваем физическую способность пациента перенести операцию, вероятность развития постоперационных осложнений; мы поддерживаем жизнедеятельность организма не только на протяжении всей операции, но и в послеоперационном периоде.
В самом начале карьеры невероятно страшно впервые давать анестезию. Вы прекрасно осознаете, что если что-то сделаете неправильно, то, скорее всего, пациент погибнет. Лекарственные препараты для общего наркоза угнетают дыхание, и наша прямая обязанность – взять эту функцию на себя. Даже несмотря на девятилетний опыт работы, некоторые ситуации бросают меня в дрожь. Я тщательно стараюсь это скрыть, ведь важная часть моей работы – всегда оставаться спокойным. Если во время операции случается что-то чрезвычайное, вся операционная бригада ищет помощи у анестезиолога, тогда как хирург частенько бывает слишком сосредоточен на решении неотложной проблемы. И если в этот чрезвычайные момент вы начинаете паниковать, — ваша паника распространяется на всю бригаду, которая сразу же теряет способность выполнять эффективные и слаженные действия.
Анестезиология – специальность, ориентированная в первую очередь на безопасность. Наблюдая за разными индивидуальными чертами людей, при помощи симуляционного обучения, а также анализа собственных ошибок мы медленно, но верно идем по пути уменьшения потенциального вреда, который можем нанести своим пациентам. Делясь с коллегами своим неудачным опытом, когда пациенту чуть было не нанесен вред, мы искренне надеемся, что это поможет предотвратить наши неудачи в будущем. Мы позаимствовали основные концепции эффективной работы команды как единого целого от авиации и других высоконадежных отраслей. В операционной мы стараемся действовать таким образом, чтобы даже медику с самым небольшим опытом работы было интересно и в то же время не страшно. Особенно неприятно, когда пациентам причиняется вред уже после того, как они покинут наше отделение; остальная часть системы, к сожалению, не справляется с ситуацией, как бы она не старалась.
Если во время операции случается что-то чрезвычайное, вся операционная бригада ищет помощи у анестезиолога. И если в этот чрезвычайные момент вы начинаете паниковать, — ваша паника распространяется на всю бригаду
Если вы посмотрите на расписание дежурств, то увидите дикую нехватку врачей, медсестер, больших медицинских бригад, а недавно выдвинутые изменения в процессе найма молодых специалистов делают эту ситуацию еще хуже. Прогноз для пациентов, страдающих от послеоперационных осложнений определяется не столько наличием осложнений как таковых, а тем, насколько быстро мы смогли с ними справиться. А справиться с ними быстро в условиях слишком высоких рабочих нагрузок – просто невозможно.
Однажды я наблюдал одного пациента. Способность обеспечивать людей высококлассным уровнем лечения — является в первую очередь одной из причин, почему я стал анестезиологом. В отделении врач каждый день несет ответственность примерно за 30 пациентов, и того больше – в ночное время. И если в палатах мониторить артериальное давление возможно не чаще, чем через каждые 4 часа, то я, в операционной, вижу его каждое мгновение.
Наша специальность – очень широкое поле деятельности, здесь найдется место для всех типов личности. Но, учитывая степень необходимой самоотдачи, у некоторых появляются навязчивые идеи. Мне доводилось работать с коллегами, для которых постановка внутривенного катетера превращалась в 10-минутный ритуал со строгим соблюдением определенной последовательности. Наши постдипломные экзамены известны своей сложностью, но они на самом деле больше являются проверкой на приверженность к профессии. Мы эксперты в области физиологии, фармакологии и физики; мы должны знать обо всем, начиная от клеточного дыхания и механизма действия препаратов, и заканчивая внутренним устройством дефибриллятора.
Пациенты, как правило, нервничают, когда находятся в моем кабинете. Доверить свою жизнь чужим людям – нелегко. Каждый анестезиолог, зная об этом, обычно беседует с человеком, чтобы отвлечь его от мыслей о неминуемой операции. Лично я часто задаю вопросы о семье, о любимых местах, о том, чем они в принципе занимаются в жизни. Каждый раз, говоря своим пациентам «спокойной ночи», я делаю это по-разному – в зависимости от той самой небольшой беседы, которая имела место быть незадолго до операции. Если человек любит путешествовать, я буду говорить о белом песчаном пляже с кристально чистой водой, легком ветерке. Чем больше пациент нервничает, тем больше времени мне потребуется, чтобы отключить его сознание. Многие молодые пациенты, как правило, мужчины, отмечают, что в момент начала действие препаратов, они чувствуют себя так же, как в субботу вечером. Однажды меня спросили, нравится ли мне заниматься сексом в жилете – когда же пациент очнулся, я решил не выяснять, что же все-таки он имел в виду.
Каждый анестезиолог в операционной имеет свое секретное оружие. Мы всегда работаем с ассистентом, который мог бы быть медсестрой или же практикующим врачом (врачом широкого профиля, также умеющего оперировать). Самый лучший из них может, недолго думая, выполнить всю мою работу, но он предпочтет для себя еще большую анонимность, чем я. Много раз проницательный ассистент буквально спасал меня. Некоторые же из них, кажется, имеют экстрасенсорные способности; Не успеваю я еще и рта открыть, чтобы попросить что-либо, как это уже оказывается в моей руке.
Также я работал со многими коллегами с крайне неприятным чувством юмора. Перед моей первой самостоятельной рабочей сменой, я признался ассистенту, что никогда ранее не работал в одиночку. Он сделал паузу и заикаясь ответил, что и для него это был первый рабочий день после получения квалификации. Это был ужасный день, я очень боялся, что может произойти нечто такое, что мы не сможем взять под свой контроль. А в конце дня ассистент наконец признался мне, что делает эту работу в течение уже 20 лет.
В работе появляется разочарование, когда система выходит из-под контроля. Я часто приезжаю на работу в 7:30 утра (за 30 минут до начала моей смены) – так я даю себе время, чтобы в личном порядке увидеть и осмотреть всех своих пациентов в предоперационной палате, узнать их историю, решить иногда возникающие проблемы. Именно в такие моменты меня очень огорчает, если операции по каким-либо причинам отменяются: из-за отсутствия свободных мест, или необходимых записей в истории болезни, или нехватки хирурга (если ему по ошибке поставили две операции в одно и тоже время), или же вы сами вынуждены срочно заняться другой работой. Анестезия сейчас становится рутиной; мы далеко ушли от тех первых дней, когда препараты с непредсказуемым механизмом действия и эффектами использовались без какого-либо контроля. Если пациент в целом здоров, то вряд ли общий наркоз сможет нанести ему вред.
Очень важно иметь интересы, которые смогут отвлечь от напряжения, переживаний, усталости от работы. Свое свободное время я провожу на машине скорой помощи, работая врачом волонтером. Нахождение в 2 часа ночи под дождем в канаве под автомобилем очень сильно отличается от ярких огней операционной. Некоторые из моих коллег крайне разносторонние личности. Среди них есть художники, музыканты, писатели, а также некоторые довольно серьезно занимаются спортом. В комнате отдыха по утрам мы всегда видим мужчину средних лет, обтянутого лайкрой. Наблюдая каждый день за губительным действием слишком малой физической нагрузки, мы имеем возможность снижать показатели собственной смертности.
И все же, лучшие моменты… Успокаивать нервных больных, снимать боль у рожениц посредством магии эпидуральной аналгезии, и, конечно же, нещадно изводить хирургов. Что может быть лучше, чем сказать им, что при первой же необходимости я с легкостью найду для в них Гугле алгоритм выполнения операции; либо же чем спросить, смогут ли они закончить операцию до наступления Нового Года. Мы всегда говорим, что между хирургом и анестезиологом существует гематоэнцефалический барьер: ведь хирург – это кровь, а анестезиолог – мозг.
Оригинал: TheGuardian.com
