Человеку присущ страх исчезновения. К счастью, так же как и устойчивость.
Автор: Амеш Адалья, 17 июня 2016
«Вы же скажите нам, когда начнете беспокоиться, не так ли?»
Этот вопрос мне задавали бесчисленное количество раз на пике вспышки Эболы в Западной Африке в 2014. Как врач, занимающийся инфекционными заболеваниями, я рассказывал таким средствам массовой информации как CNN, NPR и Fox News об опасности вируса, и мой ответ всегда был одним и тем же: «Эбола — смертельно опасное, страшное заболевание, но оно не настолько заразное. И оно не найдет Соединенный Штаты или другие промышленно развитые страны гостеприимными».
Другими словами, нет, я не волновался, но не потому, что имел радостный прогноз по инфекционным заболеваниям. Я хорошо осознаю тот ущерб, который заболевания вызывают во всем мире: ВИЧ, малярия, туберкулез; эпидемия гриппа, которая застала мир врасплох в 2009 году; движение против вакцины, столкнувшееся со вспышкой эпидемии кори; устойчивая к антибиотикам бактерия, угрожающая развалить всю структуру современной медицины — все это, также как и Эбола, беспрерывно ставят под угрозу огромное количество жизней.
Но когда люди спрашивают меня, беспокоят ли меня инфекционные заболевания, они подразумевают не угрозу человеческой жизни, они спрашивают об угрозе жизни человечества. С каждым появлением в заголовках новостей информации о вспышке инфекционной болезни приходит страх самого вымирания. Страх рисует в нашем воображении большую долю людей, ставших жертвами инфекции, оставляя в живых совсем немногих для того, чтобы вид не мог быть устойчивым.
Я не боюсь этого апокалиптического сценария, но я понимаю порыв. Беспокойство о конце является наиболее существенной особенностью человека. К счастью, также как и наша устойчивость.
На протяжении большей части истории человечества инфекционные заболевания были экзистенциальной угрозой человечеству — и не зря. Они весьма преуспели в убийстве людей: в 6 веке Юстинианова чума уничтожила предположительно 17 процентов населения мира; в 14 веке Черная смерть истребила треть населения Европы; в 1918 пандемия гриппа унесла жизни 5 процентов населения мира; малярия, по предварительным оценкам, убила половину всех людей, которые когда-либо жили. И тем не менее человечество продолжает процветать. Недавний быстрый рост продолжительности жизни нашего вида является почти исключительным результатом борьбы с инфекционными заболеваниями посредством санитарии, вакцинации и антимикробной терапии. Только в современную эпоху, в которую многие инфекционные заболевания были укрощены в индустриальном мире, люди могут позволить себе роскошь смерти от рака, болезней сердца или инсульта на 8-м десятилетии жизни. Дети не являются свидетелями того, как их братья, сестры и друзья умирают от вспышек брюшного тифа, скарлатины, оспы, кори и тому подобного.
Так что же потребуется болезни, чтобы уничтожить человечество сейчас?
В канонической книге «Штамм «Андромеда» Майкла Крайтона инопланетный микроб угрожает исчезновением человечеству, лучшие умы которого объединяются для борьбы с вражеским организмом. К счастью, за пределами научной фантастики нет никаких оснований полагать, что в ближайшее время чужеродные патогенные организмы начнут войну с человечеством, и мой анализ показывает, что достижение любым реальным домашним микробом уровня угрозы вымирания столь же маловероятно.
[aesop_quote type=»pull» background=»#fefdff» text=»#000000″ align=»left» size=»1″ quote=»Когда люди начинают сосредотачивать свое мнение на проблемах, связанных с инфекционными болезнями, человеческая жизнь перестает быть противной, жестокой и короткой» parallax=»on» direction=»left»]
Любой апокалиптический патогенный микроорганизм должен был бы обладать специальной комбинацией двух атрибутов. Во-первых, он должен был быть настолько незнакомым, чтобы ни одна из существующих терапий или вакцин не могла быть к нему применена. Во-вторых, ему необходимо было бы иметь высокую и скрытую трансмиссивность до появления симптомов. Первый признак имеет важное значение, потому что любой микроб из известного класса патогенов, по определению, будет иметь членов семьи, которые могли бы служить в качестве образцов для сдерживания и противодействия. Второй признак позволил бы гипотетической болезни распространиться без обнаружения даже самыми проницательными клиницистами.
Три инфекционных заболевания, которые скорее всего следует рассматривать в качестве угроз исчезновения населения во всем мире сегодня: грипп, ВИЧ и вирус Эбола, не отвечают этим двум требованиям. Грипп, например, несмотря на его хорошо налаженную способность убивать в больших масштабах, его высокую заразность и непревзойденную способность изменяться и отдаляться от наших вакцин, до сих пор является тем, что я бы назвал «известным неизвестным». В то время как существует много загадок о том, как возникают новые штаммы гриппа со времен по крайней мере Гиппократа, люди приспособились к его риску. И в современную эпоху существует целая развитая индустрия противодействия гриппу с эффективной стратегией вакцинации и противовирусной терапии.
ВИЧ, который унес жизни 39 миллионов человек в течение нескольких десятилетий, подобным же образом ограничен в силу нескольких факторов. Самое главное, что ВИЧ, который передается через кровь и жидкости организма (по аналогии с Эболой) требует интимного контакта одного человека с другим, что ограничивает передачу инфекции. Сильнодействующая противовирусная терапия позволяет большинству людей нормально жить с этим заболеванием, и значительная группа населения имеет генетические мутации, которые делают их невосприимчивыми к инфекции в первую очередь. И, наконец, такая простая профилактика, как замена шприцов при инъекции лекарств и использование барьерных контрацептивов, может сократить риск передачи.
Эбола по тем же причинам, что и ВИЧ, также терпит неудачу. Это связано с тем, что она распространяется почти исключительно среди людей с легко узнаваемыми симптомами, плюс укрощение ее когда-то непостижимого 90 процентного уровня смертности возможно путем простой поддерживающей терапии.
Помимо этих трех, все другие известные болезни не дотягивают до того, чтобы стереть людей с лица земли, в связи с чем, конечно же, мы все еще здесь. И дело не в том, что болезни неэффективны. Напротив, неспособность болезней сбить нас с ног является свидетельством того, насколько люди устойчивы. Частью нашего эволюционного наследия является наша иммунная система, которая является одной из самых сложных на планете, даже без использования вакцин или антимикробных препаратов. Эта система, если рассматривать ее с точки зрения видов, может приспособиться практически к любому врагу, которого только можно себе представить. В сочетании с генетическими вариациями среди людей, которые открывают возможность для целого ряда преимуществ от непроницаемости инфекций к тенденции умеренных симптомов, эта адаптируемость гарантирует, что практически любой инфекционный натиск болезни оставит большую часть населения в живых для восстановления в отличие от вымышленных версий Голливуда.
В то время как роль иммунной системы никогда не должна быть занижена, еще более мощным защитником является способность сознания. Люди не самые плодовитые, быстро развивающиеся или сильные организмы на планете, но, как определил Аристотель, люди являются рациональными животными, и именно эта фундаментальная отличительная особенность позволяет людям создавать абстракции, мыслить принципами и строить планы на длительные периоды. Эти способности, в свою очередь, позволяют людям модифицировать, изменять и улучшать себя и свою окружающую среду. Сознание вооружает нас на индивидуальном и видовом уровнях на создание безопасной среды посредством таких технологических чудес, как антибиотики, противовирусные препараты, вакцины и санации. Когда люди начинают сосредотачивать свое мнение на проблемах, связанных с инфекционными болезнями, человеческая жизнь перестает быть противной, жестокой и короткой. Во многих отношениях, человеческое сознание стало достойнейшим противником инфекционных заболеваний.
Ничего из сказанного не направлено на то, чтобы развеять все опасения относительно инфекционных заболеваний. Полностью принять панглоссианскую точку зрения было бы глупо и опасно. Люди сталкиваются с бесчисленными угрозами инфекционных заболеваний: вирус Зика тому пример. И если вовремя не отреагировать на это должным образом, может последовать серьезное бедствие. Например, вспышка Эболы в Западной Африке бушевала в течение нескольких месяцев, прежде чем были предприняты серьезные усилия для того, чтобы поставить ее под контроль.
Когда речь заходит об инфекционных заболеваниях, меня больше всего волнует неспособность общества понять все последствия вспышек. Я беспокоюсь о странах, которые не имеют инфраструктуры и ресурсов для борьбы с этими вспышками, когда они происходят. Но до тех пор, пока мы можем адаптироваться, я не беспокоюсь о будущем человечества.
Оригинал: The Atlantic
