Еще задолго до того, как имя Эдварда Сноудена стало известно всему миру, Джон Крейн входил в верхушку Пентагона и сражался за то, чтобы защитить информаторов АНБ. Вместо этого они потерпели поражение – как и он.
Автор: Марк Хертсгаард, Иллюстрации: Натали Лиз
Сейчас о том, что делал Эдвард Сноуден, знает практически каждый. Он предал огласке совершенно секретные материалы, из которых следовало, что Агентство национальной безопасности шпионило за сотнями миллионов людей по всему миру, собирая телефонные переговоры и электронные адреса фактически всех людей на Земле, использующих мобильный телефон или интернет. Когда в июне 2013 г. газета начала публиковать документы АНБ, это породило острую общественную дискуссию, которая продолжается и по сей день – и не только о степени правительственной слежки, но также и о нравственной применимости, законности и общественном значении разоблачительства.
Но если вы хотите узнать, зачем Сноуден это сделал и как ему это удалось, вам будет необходимо начать с двух других людей.
Первого зовут Томас Дрейк, и он пытался рассказать об очень похожих действиях АНБ еще за 10 лет до Сноудена. Дрейк занимал в АНБ значительно более высокое положение, чем Сноуден, он подчинялся законам США о разоблачительстве и использовал официальные каналы. И он потерпел поражение.
Дрейк был уволен, а однажды на рассвете арестован вооруженными агентами ФБР, лишен своей служебной чести, обвинен в преступлениях, способных отправить его до конца дней в тюрьму, и сломлен как финансово, так и профессионально. Единственная работа, которую ему удалось найти после этого, была в магазине Apple, располагавшемся в пригороде Вашингтона, в котором он остается и сейчас. Дополнительной несправедливостью по отношению к нему стало то, что все его предупреждения о программе слежки со стороны АНБ оказались полностью проигнорированы.
“Правительство потратило много лет на то, чтобы меня сломать, и чем дольше я сопротивлялся, тем злее они становились”, – сказал мне Дрейк.
Постепенно о ситуации с Дрейком стало известно, и по сути именно это оказало решающее воздействие на Сноудена, заявившего в 2015 г. в одном из интервью: “Считаю своим долгом сказать, что если бы не было Томаса Дрейка, то Эдварда Сноудена бы тоже не было”.
Но есть и другой человек, впервые публично затронувший данную тему. Его имя Джон Крейн, он был высокопоставленным служащим министерства обороны и боролся за то, чтобы эффективно помочь таким разоблачителям, как Томас Дрейк – до тех пор пока он не был смещен с занимаемой должности и сам не стал разоблачителем.
Его свидетельства открывают совершенно новую главу в истории Сноудена – и проигранная Крейном битва по защите прежних разоблачителей делает особенно очевидным, отчего у Сноудена появились столь хорошие возможности для обнародования своих разоблачений.
На протяжении многочасовых интервью Крейн рассказывал мне, каким образом высшие чиновники министерства обороны систематически нарушали закон, чтобы преследовать Дрейка. Во-первых, объяснял он, они раскрыли данные Дрейка министерству юстиции; далее они утаили (а возможно, и уничтожили) собранные Дрейком доказательства; и наконец, они лгали насчет всего этого федеральному судье.
Главный же парадокс в том, что в своем усердии наказать Дрейка эти чиновники Пентагона невольно подсказали Сноудену способ ускользнуть из их когтей, когда этот 29-летний сотрудник АНБ сам сделался разоблачителем. В отличие от Дрейка, Сноуден не боялся тайных махинаций в Пентагоне, но итог этих махинаций – арест Дрейка, обвинения и гонения против него – дали ему четкий сигнал о приближающихся роковых последствиях для всей системы.
“Назовите хотя бы одного разоблачителя из разведки, чьи данные привели к реальным изменениям – корректировке законов, смягчению правил, – и чтобы он не испытал на себе возмездия в качестве итога своих действий. Никакой защиты здесь просто нет, – рассказал Сноуден The Guardian на прошлой неделе. – Печальная действительность нынешних правил заключается в том, что передача доказательств по-настоящему серьезных злоупотреблений инспектору – это распространенная ошибка. Обращение к прессе хотя и несет в себе серьезные риски, но по крайней мере это дает вам шанс”.
Сноуден увидел, что случилось с Дрейком и другими разоблачителями. По мнению Томаса Девайна, директора по правовым вопросам «Проекта подотчетности правительства», секрет эффективности Сноудена в том, что он предпочитает “законному” разоблачительству гражданское неповиновение. (Проект подотчетности правительства – некоммерческая организация в г. Вашингтон, защищающая информаторов, представляющая интересы Сноудена, Дрейка и Крейна).
“Никто из законных спикеров, пытавшихся разоблачить необоснованную правительственную слежку – а Дрейк делал гораздо больше, чем просто пытался,– не имел успеха, – сказал мне Девайн. – Они выходили вперед и обвиняли, а правительство отвечало просто: они лгут, они параноики, мы не делаем ничего подобного. И информаторы не могли ничем подтвердить свои слова, поскольку правительство засекречивало все доказательства. А Сноуден сохранил доказательства у себя, и поэтому, когда люди из правительства начали, как обычно, все отрицать, он выдавал один документ за другим, показывая, что они лгут. Это и есть гражданское неповиновение разоблачителя».
Печальная действительность нынешних правил заключается в том, что передача доказательств по-настоящему серьезных злоупотреблений инспектору – это распространенная ошибка.
Эдвард Сноуден
Крейн, крепко сложенный уроженец Виргинии, с сединой в аккуратно подстриженной бороде, понимал стремление Сноудена нарушить правила, но тяготился этим. “Такому человеку, как Сноуден, не стоило бы делать что-то даже правильное лишь потому, что он чувствует потребность навредить себе”, – объяснял он мне.
Замечание Крейна – не просто ключ к разгадке мотивации и методов Сноудена: если его заявления подтвердятся в суде, бывшим и нынешним воротилам Пентагона может грозить тюрьма (впрочем, официальное расследование идет достаточно вяло).
Но мнение Крейна имеет даже еще большие последствия: оно противоречит позиции по Сноудену, которой придерживаются Барак Обама и Хиллари Клинтон – и тот, и другая считают, что Сноудену стоило бы действовать через официальные каналы, поскольку разоблачитель в США защищен законом.
Когда в 2013 г. Сноуден сделался публичной фигурой, Крейн успел потратить несколько лет на бесполезную борьбу с Пентагоном, пытаясь обеспечить разоблачителей той законной защитой, которая им полагалась по праву. Он воспринимал это настолько ответственно и серьезно и столь часто ссорился с начальством, что даже носил с собой распечатку закона 1989 г. о защите разоблачителей, а также конституцию США, которые и доставал из нагрудного кармана во время конфликтов на рабочем месте.
Крейн ставил в тупик адвокатов из Проекта подотчетности правительства, повидавших немало правительственных и ведомственных разоблачителей: в их практике большинство высших правительственных чиновников очень мало заботились об их правах. Так что же подвигало Крейна на продолжение борьбы за права разоблачителей в стенах Пентагона, лишь все более настраивая начальство против себя, которое в конце концов и вовсе вынудило его уйти в отставку?
Чтобы понять Крейна, необходимо представить, что мужество встать и сражаться было характерно для его семьи. Он навсегда запомнил рассказ, услышанный им в детском возрасте, о его дедушке, офицере немецкой армии, который однажды посрамил вооруженного пистолетом Адольфа Гитлера – в ту самую ночь, когда будущий фюрер впервые попытался захватить власть над Германией.
Как бывший пресс-секретарь у конгрессменов-республиканцев, Джон Крейн в 1988 г. был нанят в аппарат главного инспектора министерства обороны. В госорганах США главный инспектор – это кто-то вроде судьи или шефа полиции. Главный инспектор проверяет государственный орган на соответствие закону – соблюдение правил и инструкций, финансовые траты в соответствии с предписаними Конгресса. “В офисе главного инспектора мы были парнями в белых шляпах”, – вспоминает Крейн.
К 2004 г. Крейн дослужился до помощника главного инспектора. В возрасте 48 лет в сферу его ответственности входил надзор над информаторским отделом в министерстве обороны, так же как и учет всех обращений разоблачителей от 2 млн сотрудников министерства (безусловно, это самый большой штат в правительстве США); еще в некоторых случаях обращения подавались с стороны АНБ и других разведывательных органов.
Томас Дрейк, разоблачитель из АНБ, на фото из серии “Документальная война с разоблачителями” фотографа Роберта Гринвальда для The Guardian.
Тем временем Томас Дрейк продолжал самозабвенно погружаться туда, где в конце концов его ждала встреча с Крейном. Первым днем Дрейка в качестве полномочного сотрудника Агентства национальной безопасности стало 11 сентября 2001 г. Хотя АНБ могла бы раздуваться в размере и цене в соответствии с реакцией США на атаки 11 сентября, агентство и так рассматривалось как самая крупная и наиболее высоко оплачиваемая шпионская организация на Земле. Созданное в 1952 г., АНБ было разрушителем шифров государственного масштаба и всеслышащим огромным “ухом”. АНБ перехватывало переговоры иностранных правительств и частных лиц и превращало эти необработанные разведданные в информацию, полезную для ЦРУ, ФБР и тому подобных государственных служб.
Дрейк, отец пятерых детей, 12 лет работал на АНБ в качестве снабженца частного сектора. Теперь, как полноправный штатный сотрудник, он подчинялся непосредственно третьему человеку в АНБ – Морин Багинской, возглавлявшей в АНБ самый крупный отдел – Разведуправление связи, ответственное за перехват телефонных переговоров и другие коммуникации.
Высокий, мрачный и напряженный, в школьном возрасте Дрейк отлично играл в шахматы, а способности в математике, компьютерах и языках сделали его незаменимым для прослушки иностранцев с использованием необходимых для этого криптографических и лингвистических знаний. Во время холодной войны он работал на разведку ВВС, перехватывая переговоры бесславной Штази – восточногерманской тайной полиции.
В первые же недели после терактов 11 сентября Дрейку было поручено подготовить со стороны АНБ разбор полетов в связи с катастрофой. Конгресс, СМИ и публику интересовал ответ на вопрос: что было не так с АНБ и другими федеральными службами, если они не смогли помешать боевикам Усамы бен Ладена совершить столь чудовищное злодеяние?
Расспрашивая коллег и анализируя имеющиеся документы, Дрейк обнаружил информацию, ужаснувшую его. Из нее следовало, что АНБ еще вне всякой связи с терактами втайне пересмотрело сферу своей деятельности для увеличения полномочий.
С момента своего возникновения агентству было строго запрещено прослушивать частные коммуникации. Исследование, проведенное Дрейком, открыло ему, что АНБ к тому моменту явным образом нарушало это ограничение, собирая информацию как внутри, так и за пределами Соединенных Штатов. И это происходило без получения решения суда, необходимого в таких случаях по закону.
Прямой как стрела начиная со школы – однажды Дрейк без сожаления выдал полиции имена одноклассников, которых заподозрил в торговле марихуаной, – он признался мне, что на сей раз чувствовал вынужденность своих действий. “Я ведь поклялся поддерживать и защищать конституцию против всех врагов – внешних и внутренних”, – объяснил он.
По мнению Дрейка, то, что в администрации Джорджа Буша-младшего было известно как “президентская программа слежки”, представляет собой не что иное, как образ мыслей Штази. “Вы не можете проводить год за годом, внимая полицейскому государству, и при этом остаться чистеньким, у вас так просто не получится, – сказал он мне. – Помню, как мне говорили: вау, я не хочу, чтобы это случилось в нашей стране! Как могли бы вы жить в обществе, в котором вы всегда вынуждены озираться, не зная, можно ли кому-то доверять даже в вашей собственной семье?”
Прямой как стрела начиная со школы – однажды Дрейк без сожаления выдал полиции имена одноклассников, которых заподозрил в торговле марихуаной
Падение Дрейка в ночной кошмар преследования со стороны его собственного правительства началось вполне невинно. Имея очевидные доказательства явно незаконной деятельности, он поступил так, как учили его военные инструктора и закон США о разоблачителях: передал полученные сведения вверх по инстанции. В начале 2002 г. он, во-первых, ознакомил с ними ограниченное количество высокопоставленных чиновников АНБ, затем соответствующих конгрессменов и сотрудников профильных комитетов Сената и Палаты представителей.
Дрейк провел несчетные часы на этих заседаниях, но в конце концов пришел к заключению, что никто на уровне властей не желает слышать того, что он говорит. Когда он заявил своему боссу, Багинской, что в программе расширенной слежки АНБ 9 из 11 пунктов вызывают сомнения с точки зрения закона, та будто бы велела ему оставить это дело, поскольку-де в Белом доме считают по-другому.
Джон Крейн впервые услышал о Томасе Дрейке, когда, сидя с коллегами в аппарате главного инспектора Пентагона, получил в сентябре 2002 г. жалобу разоблачителя. В жалобе указывалось, что АНБ возвращается к практике электронной слежки, что безответственно и с финансовой, и с законодательной точек зрения. Документ был подписан тремя бывшими сотрудниками АНБ – Вильямом Биннеем, Кирком Вибе и Эдвардом Лумисом, а также бывшей сотрудницей Конгресса Дианой Роарк. Дрейк также был соавтором жалобы, однако поскольку, в отличие от остальных четырех, по-прежнему находился на госслужбе, он решил сохранить свое имя анонимным, даже несмотря на то, что документ предназначался для конфиденциального ознакомления со стороны членов правительства.
Бинней, Вибе, Лумис и Роарк разделяли позицию Дрейка о причастности агентства к незаконной массовой слежке, но их жалоба фокусировалась на двух других аспектах.
Дрейк провел несчетные часы на этих заседаниях, но в конце концов пришел к заключению, что никто на уровне властей не желает слышать того, что он говорил
Первый был финансовым. Информаторы установили, что на программу слежки под кодовым наименованием “Следопыт” АНБ выкинуло позорные $3,8 биллиона – и деньги налогоплательщиков оказались куда как более эффективны в распределении внутри корпорации, чем в защите отечества.
Во-вторых, разоблачители предупредили, что “Следопыт” фактически уменьшает защиту государства. Они выяснили, что в “Следопыте” чрезвычайно расширено количество собранных АНБ электронных коммуникаций. Но такая масса необработанных данных оказалась слишком велика и предполагает, что аналитики АНБ будут бороться за отделение зерен от плевел и в процессе этого легко смогут упустить ключевые сведения.
Дрейк обнародовал шокирующий пример, найденный им в процессе разбора полетов после терактов 11 сентября. Оказалось, что за несколько месяцев до терактов АНБ получило контроль над телефонным номером в Сан-Диего, который использовался двумя из тех преступников, кто позже направил самолеты на Всемирный торговый центр. Однако АНБ не стало ничего делать с этой информацией.
Как Дрейк позже сказал эксперту АНБ Джеймсу Бэмфорду, АНБ перехватило 7 телефонных звонков между этим номером в Сан-Диего и конспиративной квартирой Аль-Каиды в Йемене. По крайней мере, Дрейк обнаружил записи 7 разговоров, похороненные в недрах базы данных АНБ.
При этом официальные лица США заранее знали о том, что конспиративная квартира в Йемене является операционным центром, через который бен Ладен направляет теракты, находясь в одной из афганских пещер. 7 телефонных звонков на такой операционный центр с одного и того же телефонного номера выглядели более чем подозрительно, и то, что АНБ не предприняло никаких действий, свидетельствует о том, что данную информацию попросту проглядели.
Информаторы АНБ в первую очередь направили свою жалобу главному инспектору агентства, принявшему решение не в их пользу. Затем они двинулись вверх по бюрократической лестнице и передали документ главному инспектору уже министерства обороны. И там Крейн и его коллеги жалобу “подтвердили по существу” – иными словами, их собственное расследование показало, что претензии разоблачителей АНБ имеют под собой основу.
В течение расследования Крейн и остальные представители аппарата главного инспектора также подтвердили правомерность заявления разоблачителей о нарушении программой слежки администрации Буша четвертой поправки к конституции США о недопустимости несанкционированного сбора телефонных и сетевых данных американцев. “Мы были в курсе этих нарушений конституции даже еще до того, как получили их жалобу, – объяснил мне Крейн. – Дело в том, что ранее мы уже получали претензии от других разоблачителей, в которых также отображались данные нарушения”.
В соответствии с принятой процедурой, результаты расследования были направлены в контролирующие деятельность АНБ комитеты Палаты и Сената, что способствовало решению Конгресса о прекращении финансирования программы “Следопыт”. Но для разоблачителей АНБ эта явная победа стала началом темной истории, способной изменить их судьбы навсегда.
Плоды массовой слежки, санкционированной администрацией Буша, частично созрели в декабре 2005 г., когда New York Times опубликовала развернутую статью Джеймса Райзена и Эрика Лихтблау, из которой следовало, что АНБ занималось перехватом международных телефонных разговоров и электронных адресов некоторых людей в США без соответствующего разрешения.
Через 8 лет, после разоблачений Сноудена, та история могла бы показаться совсем незначительной. Но в те времена Белый дом Буша был в ярости – и там решили найти и покарать всех, кто допустил утечку информации в New York Times.
В противоположность Крейну, его начальство в аппарате главной инспекции Пентагона было очень настроено помочь Бушу. Главный юрист офиса Генри Шелли настаивал на том, что сотрудники должны рассказать агентам ФБР, расследующим утечку в Times, про Дрейка и других разоблачителей АНБ.
К тому же жалобы разоблачителей АНБ нередко ориентировались на такие же практики слежки, что были описаны в статье Times – что логически позволяло подозревать их в утечке информации. Крейн энергично возражал: ведь информирование кого бы то ни было, в том числе и следователей ФБР, об именах разоблачителей противоречило закону.
После обуждения дела на служебном совещании в помещении офиса главного инспектора Шелли и Крейн продолжили спор за его пределами. “Я достал из своего нагрудного кармана копию закона о защите разоблачителей, – вспоминает Крейн. – Меня беспокоило то, что Генри нарушает закон. Мы не говорили на повышенных тонах, но диалог был, я бы сказал, очень напряженным и взволнованным. Генри [ответил], что он все-таки главный юристконсульт, а главный юристконсульт имеет дело с министерством юстиции, а потому вправе поступать по-своему”.
Генри Шелли отклонил все мои настойчивые просьбы об интервью. В электронном письме он заявил мне: “Уверен, что, когда эта ситуация полностью разрешится, никаких неправильных действий с моей стороны не обнаружится”.
Тогда Крейну и Шелли не удалось достичь согласия. Или так это воспринималось на протяжении последующих 18 месяцев. Утром 26 июля 2007 г. вооруженные пистолетами агенты ФБР взяли штурмом дома Биннея, Вибе, Лумиса и Роарк. Агенты застали Биннея в тот момент, когда он вытирался полотенцем после душа; они с женой внезапно обнаружили, что им прямо между глаз наставили пистолеты, вспоминает бывший сотрудник АНБ.
Крейн чувствовал себя загнанной в угол крысой. Расследование, которое они проводили по поводу жалобы разоблачителей, находилось под грифом “Совершенно секретно”: очень немногие могли знать имена авторов жалобы, и эти немногие работали в аппарате главного инспектора. После инцидента со штурмом Крейн столкнулся с Шелли, требуя объяснить, почему имена разоблачителей передали в ФБР, однако Шелли отказался обсуждать эту тему, говорит Крейн.
Между тем события продолжались. Четыре месяца спустя рано утром агенты ФБР вломились и в дом Дрейка, приведя семью в состояние шока.
После того как Дрейку в 2010 г. было предъявлено обвинение, его адвокаты на основании закона о свободе информации подали запрос на получение документов, имеюших отношение к расследованию офиса Крейна, занимавшемуся претензиями разоблачителей АНБ. Как утверждает Крейн, начальство предписало ему задержать выдачу каких-либо документов, которые могли бы снять обвинение с Дрейка, до окончания ожидавшегося в этом же 2010 г. судебного процесса.
Крейн не скрывает, что ему было предписано так поступить со стороны Шелли и Линн Хэлбрукс – которая в конце концов стала первым заместителем главного инспектора (иначе говоря, заняла вторую по значению должность в аппарате). Крейн возражал, но не был услышан. (Хэлбрукс на несколько моих просьб об интервью никак не отреагировала).
В декабре 2010 г. адвокаты Дрейка подали жалобу, в которой раскрывалось, что наказание Дрейка является возмездием за его разоблачительство. В соответствии с документом, обвинения, инкриминированные Дрейку, были “основаны частично или полностью на информации, предоставленной мистером Дрейком главному инспектору [Пентагона]” в течение расследования по жалобе разоблачителей АНБ.
Крейн одновременно был и встревожен, и охвачен мятежным духом. Жалоба адвокатов Дрейка могла бы подтвердить его подозрение, что кто-то в офисе главного инспектора незаконно сообщил личные данные Дрейка ФБР. Хуже всего было то, что обвинения против Дрейка имели безошибочные аналогии с конфиденциальными доказательствами, переданными Дрейком коллегам Крейна – это означало, что кто-то в офисе главного инспектора передал ФБР не просто имя Дрейка, но также и все его доказательства, что являлось уже полнейшим беззаконием.
Жалоба Дрейка требовала расследования, о чем Крейн сообщил Хэлбрукс. Но та, вдохновляемая Шелли, демонстративно отказалась проводить расследование. При этом она заметила, что Крейн не показал себя как “хороший командный игрок”, и если он не исправится, она найдет возможность усложнить ему жизнь.
Но потом выяснилось, что дело обстояло еще хуже. До суда над Дрейком, намеченного на весну 2011 г., Крейн знал, что по закону аппарат главного инспектора обязан ответить на поданную адвокатами Дрейка жалобу. Однако, рассказывает Крейн, Шелли теперь проинформировал его о том, что ответить на запрос невозможно – поскольку относящиеся к делу документы оказались утрачены. Крейн сказал, что Шелли объявил ему: да они просто “вылетели в трубу”, были изрезаны на куски во время очередной уборки хранилища конфиденциальных материалов.
Крейн не мог поверить своим ушам. “Я сказал Генри, что уничтожение докемнтов в таких обстоятельствах является, и он это знает, серьезнейшим делом и может влечь за собой обвинение главного инспектора в воспрепятствовании уголовному расследованию”. По словам Крейна, Шелли ответил, что это не должно быть проблемой, если каждый является хорошим командным игроком.
15 февраля 2011 г. Шелли и Хэлбрукс направили судье письмо по поводу дела Дрейка, в котором повторили оправдания, данные Крейну: запрошенные документы уничтожены по ошибке во время очередной уборки. И эта очередная уборка, заверяет письмо судью Ричарда Беннетта, имела место еще до того, как Дрейку были предъявлены обвинения.
15 февраля 2011 г. Шелли и Хэлбрукс направили судье письмо по поводу дела Дрейка, в котором повторили оправдания, данные Крейну: запрошенные документы уничтожены по ошибке во время очередной уборки. И эта очередная уборка, заверяет письмо судью Ричарда Беннетта, имела место еще до того, как Дрейку были предъявлены обвинения.
Из-за непреклонного сопротивления Дрейка давлению обвинителей (“Я не торгуюсь с правдой”, – заявил он в суде) – правительство в конце концов аннулировало большую часть претензий к нему. А судья вовсе не оставил от позиции правительства камня на камне. Это было “экстраординарно”, заявил он, что правительство вторглось в дом Дрейка, предъявило ему обвинения, но затем накануне судебного заседания бросило дело так, словно в этом и не было никакого смысла после всего остального. “Я нахожу это бессовестным, – добавил Беннетт. – Да, бессовестным. Это лежит в основе вещей, на которых была основана эта страна… Это одна из самых важных вещей в билле о правах, что эта страна не состоит из людей, стучащих в двери с авторитетом власти и входящих в дома таким способом”.
Когда Джон Крейн начинал свою карьеру на принципах предусмотренной законом поддержки разоблачителей Пентагона, он следовал моральным принципам, заложенным 80 лет тому назад его немецким дедушкой. Крейн вырос в пригороде Виргинии, но почти каждое лето проводил в Германии вместе с большой семьей своей матери. На протяжении этих летних каникул Крейн неисчислимое количество раз слышал историю о том, как его дедушка посрамил Гитлера. И мать, и бабушка наперебой рассказывали ему об этом, и мораль никогда не менялась. “Всегда старайся делать правильные вещи, даже когда есть опасность, – вспоминал Крейн. – И если ты делаешь правильные вещи, это не останется без последствий”.
Дедушка Крейна жил, когда время совершало свой роковой бросок к 40-м – 8 ноября 1923 г., в ночь гитлеровского “пивного путча”. Устроив заговор с целью свержения Веймарской республики, Гитлер и 600 вооруженных членов его набирающей обороты нацистской партии осадили пивной бар в Мюнхене, где генеральный комиссар Баварии Густав фон Кар выступал перед толпой. Мятежники ворвались в зал, надеясь без особых сложностей скрутить фон Кара и идти на Берлин. После того как его люди сорвали покрывало со спрятанного на верхнем этаже пулемета, Гитлер выстрелил в воздух из пистолета и воскликнул: “Национальная революция началась!”
Крейн неисчислимое количество раз слышал историю о том, как его дедушка посрамил Гитлера
Дедушка Крейна, Гюнтер Рюдель, находился в баре по долгу военной службы, о чем он сам затем показал под присягой на восьмистраничном через один интервал машинописном свидетельстве очевидца, отражающем весь путч минута за минутой. (Впоследствии Рюдель был государственным свидетелем на суде, приговорившем Гитлера к 5 годам тюрьмы, правда, показаний он там не давал).
Сын видного немецкого генерала, Рюдель вынес из Первой мировой два Железных креста. В 1923 г. он был адъютантом генерала Отто фон Лоссова, являвшегося самым высокопоставленным чиновником немецкой армии в Баварии. В этом качестве Рюдель играл роль связного между фон Лоссовым и фон Каром и был в курсе многочисленных секретных дел обоих начальников с Гитлером. Подозревая, что Гитлер и его сторонники планируют бунт, Лоссов и Рюдель специально приехали в пивной бар для наблюдения за происходящими событиями. Глава государственной полиции Баварии Ганс Риттер фон Зайссер также направился туда в сопровождении телохранителей. Когда вооруженные люди во главе с Гитлером ворвались в зал, Рюдель находился рядом с Лоссовым и фон Зайссером.
“Гитлер с поднятым пистолетом, сопровождаемый справа и слева вооруженными людьми, с пятнами пива на кителе прорывался через зал по направлению к подиуму, – писал Рюдель в своих свидетельских показаниях. – Когда он оказался прямо напротив нас, адъютант шефа полиции фон Зайссера сжал [но не обнажил] свой меч. Гитлер немедленно направил свой пистолет ему в грудь. Я крикнул: мистер Гитлер, таким способом вы никогда не освободите Германию. Гитлер заколебался, опустил пистолет и протиснулся между нами на подиум”.
В наступившем вокруг хаосе люди Гитлера пытались заставить фон Кара, Лоссова и фон Зайссера поддержать бунт, но их восстание вскоре потухло. Несколькими днями позже Гитлер был арестован и обвинен в государственной измене. Год он провел в тюрьме, где написал свою автобиографию – “Майн кампф”.
“Теперь мы становимся полицейским государством”, – сказала Диана Роарк в 2014 г. в одном из телеинтервью. Обращаясь к себе и другим разоблачителям АНБ, она добавила: “Мы канарейки на руднике. Мы никогда не делали ничего плохого. Все, что мы сделали, – мы выступили против этой программы. И из-за этого они буквально начали нас топтать”.
“Они утверждают: мы делаем это, чтобы защитить вас, – рассказал мне ее парень – разоблачитель Вильям Бинней. – Я скажу вам, что это точно то же самое, что говорили нацисты в особом приказе № 48 в 1933 г.: мы делаем это, чтобы защитить вас. И так они расправлялись со всеми политическими оппонентами”.
Сравнение действий американского правительства с нацистской Германией, предупреждение о “полицейском государстве” – это серьезные сигналы, о которых стоит помнить тем, кто это устраивает. Разоблачители АНБ – это не левые мирные идиоты. Они посвятили свою жизнь работе внутри разведывательного аппарата США – посвященному, как они считают, делу защиты отечества и укрепления конституции.
Они политически консервативны, высокообразованы, уважительны к аргументам, осторожны в словах. И они говорят на основе своего личного опыта, что правительство США направляется людьми, желающими нарушать закон и ведущими власть в государстве к ее концу. Они говорят, что законы и технологии втайне объединяются, чтобы опрокнуть деморатически настроенных и законополушных американцев, взять у них все гарантии, а их свободы ужать до бесконечно малой величины. И еще они говорят, что с этим всем нужно что-то делать, пока не стало слишком поздно.
Высшие правительственные чиноники в Вашингтоне по-прежнему убеждены, что настоящий злодей – это Эдвард Сноуден. А бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси призвал казнить Сноудена через повешение, поскольку “просто” электрический стул здесь не подходит.
Демократы менее кровожадны, но не более милосердны. Президент Обама и Хиллари Клинтон доказывают, что Сноуден нарушил закон, в то время как он хотел, чтобы закон соблюдался. “Будучи разоблачителем, он мог бы получить все виды защиты, – заявила Клинтон в октябре прошлого года на первых демократических президентских дебатах. – Он мог бы продвигать все те взгляды, что он продвигает. И, думаю, что реакция на это была бы только положительной”.
Скажите это Томасу Дрейку. Скажите что-нибудь на эту тему Джону Крейну.
В январе 2013 г. Хэлбрукс вынудила Крейна оставить свой пост. После ухода из Пентагона Крейн сделал свой выбор в пользу Проекта подотчетного правительства, в котором неутомимый защитник разоблачителей стал разоблачителем сам.
Крейн подал жалобу против Шелли и Хэлбрукс, изложив в ней гораздо больше выявленных им нарушений, чем описано в данной статье. Офис особых консультантов – американское агентство, занимающееся подобными делами, в марте 2016 г. сделало заключение о “существенной вероятности” того, что обвинения Крейна имеют под собой серьезные основания. Выбор термина “существенная вероятность” говорит сам за себя. Вместо этого могло быть установлено, что существует лишь “разумная надежда” о правдивости выводов Крейна, и в этом случае ничего нельзя было бы предпринять. Определив же, что имеется “существенная вероятность”, агентство начинает процесс, по закону предусматривающий необходимость нового расследования доказательств Крейна, которыми должен будет заниматься непосредственно министр обороны Эштон Картер. Поскольку ни один федеральный орган власти не уполномочен расследовать деятельность самого себя, эта обязанность возлагается на министерство юстиции.
Как бы это ни выглядело невероятно, Крейн рассчитывает вернуться к своей прежней работе. Его адвокат Девайн полагает, что это фантастика. С точки зрения Девайна проблемы, с которыми сталкиваются разоблачители, являются системными – и система этого не прощает, особенно если кто-то показал системную коррупцию столь явно, как Крейн.
Однако с точки зрения Крейна между правильным и неправильным имеется простая разница: закон нарушил не он, а его начальство, а значит, именно они, а не он, и должны платить по счетам.
“Я лишь хочу, чтобы система работала нормально, – говорит он. – Конечно, система может отказывать – Вторая мировая война, нацистская Германия, – но я также знаю, что вам необходимо поддерживать ее в порядке. Из-за того, что правительство имеет такую власть, вам придется заставить их работать эффективно и честно, а также в соответствии с законом”.
“Каковы шансы, что система начнет работать в вашем случае?” – спросил я у Крейна.
“Я не говорю о шансах, – заметил он с усмешкой. – Это что-то, что я должен сделать”.
Данная статья адаптирована из новой книги Марка Хертсгаарда “Храбрые сердца: разоблачительство в эпоху Сноудена” (Hot Books/Skyhorse)
Оригинал: The Guardian
