Исследования показывают, что 5-часовой рабочий день может повысить продуктивность и улучшить самочувствие. Но не всё так однозначно
Автор: Маргарет Тейлор
Когда ливерпульское маркетинговое агентство Agent получило предложение от BBC протестировать шестичасовой рабочий день в скандинавском стиле для телевизионной программы, оно сразу же ухватилось за этот шанс. Вдохновившись рассказами о шестичасовом рабочем дне в шведских домах престарелых в 2016 году, агентство надеялось, что сокращение рабочего дня приведет к новым способам заботы о благополучии персонала. Но результаты месячного эксперимента, который проходил в том же году, оказались неоднозначными.
«Случилось много действительно хороших вещей» — рассказывает генеральный директор компании Agent Пол Коркоран. «Мы рассматривали задачи с точки зрения времени и говорили: «Нам нужно 15 минут, чтобы сделать это, полчаса, чтобы сделать то», и действительно сосредоточились на выполнении задач таким образом. Люди не попадали в самые сильные пробки, потому что приходили в 9 утра, а не в 8.30, и заканчивали работу раньше, так что у них была гибкость, чтобы сделать что-то, например, забрать детей».
Но отрицательные стороны быстро стали очевидны, когда сотрудники начали слишком много внимания уделять тому, как они могут уместить свою работу во все меньшие и меньшие временные интервалы. «Идея заключалась в том, чтобы дать людям больше свободы, но мы обнаружили, что стоим перед проблемой: охренеть, нам нужно все сделать за эти часы» — отмечает Коркоран. В конце концов, компания остановилась на модели, при которой все работают два коротких дня и три длинных.
В то время как работодатели пытаются решить, как справиться с возвращением на рабочие места после Covid-19, концепция сокращённого рабочего дня также вновь активно обсуждается. Левоцентристские политики продолжают отстаивать идею четырехдневной рабочей недели, при этом они часто забывают о фактах, свидетельствующих о том, что пятичасовой рабочий день может быть лучшим вариантом.
«Исследования показывают, что пять часов — максимум, когда большинство из нас может сосредоточиться на чем-то», — говорит Алекс Панг, основатель консалтинговой компании Strategy and Rest в Кремниевой долине и автор нескольких книг, в которых рассматривается связь между сокращением рабочего дня и продуктивностью. «Бывают периоды, когда вы можете превзойти это время, но реальность такова, что у большинства из нас каждый день именно столько продуктивного времени».
Восьмичасовой рабочий день — это относительно новая концепция, которая, по общему признанию, была закреплена компанией Ford Motor Company столетие назад как средство поддержания круглосуточного производства без чрезмерных нагрузок на отдельных сотрудников. Эксперимент Форда привел к повышению общей производительности труда; но сторонники пятичасового рабочего дня, в том числе калифорнийский бизнес электронной коммерции Tower Paddle Boards и немецкая цифровая консалтинговая компания Rheingans, утверждают, что испытали аналогичное явление, когда перешли на сжатые часы.
Как и Коркоран, генеральный директор Tower Стефан Аарстол говорит, что был поражен результатами, когда в 2015 году компания перешла на пятичасовой рабочий день. Сотрудники работали с 8 утра до часу дня без перерывов, и, поскольку они были настолько сосредоточены на максимизации производительности, чтобы иметь послеобеденное время в своем распоряжении, текучка кадров выросла на 50 процентов.
«Когда мы только внедряли эту систему, работники склада закатывали глаза, но на самом деле это был самый большой профит», — говорит он. «Раньше у них уходило пять минут на отгрузку каждой посылки, но в течение нескольких недель они сократили это время до менее чем трех минут. Они делали то, что должны были делать настоящие эксперты по продуктивности. Я сказал им, что у них есть ограничение, и это заставило их творчески мыслить».
Генеральный директор компании Rheingans Лассе Рейнганс говорит, что когда он впервые предложил сотрудникам идею сжатого рабочего дня, они предложили запретить им отвлекающие факторы, такие как смартфоны, и свести к минимуму использование «убийц продуктивности, таких как Slack». Цель Рейнганса заключалась в том, чтобы сохранить продуктивность на прежнем уровне, но дать людям больше свободного времени.
Несмотря на более высокую продуктивность и баланс между работой и личной жизнью, Рейнганс говорит, что, как и Коркоран, через год он обнаружил, что сокращение рабочего дня не лишено недостатков. «Мы поняли, что теряем что-то на уровне отношений», — говорит он. «Это влияет на лояльность и культуру коллектива, а также на отношения людей в компании, когда у вас нет времени на болтовню, светские беседы и совместный кофе».
Рита Фонтинья, доцент кафедры стратегического управления человеческими ресурсами бизнес-школы Хенли при Университете Рединга, считает, что, несмотря на явные плюсы сокращенного рабочего дня «он имеет преимущества не только для качества трудовой жизни отдельных людей, но и для финансовых показателей организаций» — ее собственное исследование подчеркивает недостатки, которые обнаружили Коркоран и Рейнганс.
«Хотя сокращение рабочего дня может привести к лучшему управлению временем и способствовать концентрации внимания, люди могут ощущать дополнительное давление, связанное с необходимостью выполнять задания в срок», — говорит она. «Гибкость, позволяющая иметь дополнительное время для выполнения задач, если это необходимо, или тратить меньше времени на них, если они уже выполнены, — это то, что ценят сотрудники, как показало [мое] исследование».
Ян-Эммануэль де Неве, доцент кафедры экономики и стратегии школы бизнеса Оксфордского университета, говорит, что его исследование подтверждает тезис о том, что пятичасовой рабочий день ведет к повышению благополучия сотрудников, что в свою очередь ведет к повышению производительности труда. Однако он предупреждает, что рост продуктивности по определению означает, что все выполняют больше работы, что может свести на нет рост благополучия.
Выполняя больше работы в более короткие сроки, люди, по сути, настраивают себя на более сильный стресс. «Covid-19 заставил нас работать дома, и [благодаря этому] мы добиваемся повышения продуктивности», — говорит он. «Мы должны понимать, что при повышении продуктивности мы выполняем больше работы — мы не перевели это на увеличение времени отдыха, мы заполнили его большим количеством работы. Сейчас мы находимся на грани — просто безумие думать, насколько больше работы мы делаем, чем наши родители, бабушки и дедушки».
Общественная сторона более короткого рабочего дня заключается в том, что не всякая работа может быть выполнена за пять часов. Исследования, возможно, показали, что творческие способности людей снижаются после пяти часов концентрации, но не все виды работ требуют от людей творческого подхода. «Существует огромное количество работы, которая не требует глубокой концентрации внимания» — говорит Панг. В колл-центрах, домах престарелых и на фабриках сотрудники нужны просто для того, чтобы выполнять работу, и, как показала компания Ford Motor Company, есть очень веская причина просить их делать это в восьмичасовую смену: это позволяет разбить каждый 24-часовой период на три равные части. Для людей, выполняющих такую работу, пятичасовые смены не нужны с точки зрения продуктивности; для работодателей они менее аккуратны с организационной точки зрения.
Это, говорит де Неве, создает проблемы для рабочей силы в целом. «Есть ряд рабочих мест, где необходимо придерживаться определенного графика, и это пронизывает общество, но есть много-много рабочих мест, для которых [определенные часы] совершенно не нужны», — говорит он. «Мне кажется, что вариаций и различий между этими рабочими местами [в будущем] будет еще больше. К сожалению, это, вероятно, усугубит неравенство».
Для тех работодателей, которые способны задуматься о новых методах работы, пандемия создала пространство для того, чтобы начать думать о том, как лучше это сделать. В то же время она заставила тех, кто уже принял радикальные перемены, пересмотреть свои стратегии. По словам Аарстола, в Калифорнии компании Tower пришлось отказаться от пятичасового рабочего дня летом 2020 года, когда казалось, что бизнес пойдет ко дну. Вместо того чтобы полагаться на перспективу повышения продуктивности для стимулирования продаж, компания вернулась к культуре постоянной доступности. В Германии, по словам Рейнганса, после того как во время пандемии большинство сотрудников больше года работали из дома, они хотят продолжать это делать. Это дает сотрудникам возможность гибко подстраивать свою личную жизнь под рабочие обязанности, но это также означает, что ключевого элемента, который делает пятичасовой рабочий день успешным, — период непрерывной концентрации — труднее достичь.
«Мы полностью изменили модель, потому что у некоторых из нас есть дети, и им пришлось ходить на домашнее обучение — нет шансов работать с 8 утра до 13 часов дня рядом с детьми», — говорит Рейнганс. Компания ввела правило, запрещающее назначать встречи и совещания с 12 до 14 часов, потому что людям нужно присматривать за детьми или уделять время себе. «Остальное время — гибкое: организуйте себя, будьте внимательны и здоровы. Я хочу, чтобы люди работали меньше, а не больше, потому что в долгосрочной перспективе это гораздо лучше, и я хочу, чтобы люди работали в полную силу».
Аарстол, тем временем, говорит, что он изменил модель «Tower» таким образом, чтобы сотрудники могли продолжать пользоваться ее преимуществами, не рассматривая ее как право на льготы. «Когда я сказал сотрудникам, что мы не собираемся переходить на пятичасовой рабочий день, они были искренне разочарованы» — говорит он. «Тогда я понял, что это очень быстро превратилось в право на льготы. Теперь мы работаем в течение четырех месяцев, с августа по ноябрь, но только в те годы, когда у нас увеличивается доход. Теперь это преимущество для всей компании, как рождественский бонус, над которым все работают».
Вернувшись в Ливерпуль, Коркоран считает, что гибридная модель, которая включает в себя положительные стороны сокращенного рабочего дня для сотрудников и одновременно учитывает потенциальные отрицательные стороны для бизнеса, является наилучшим способом продвижения вперед. Agent, по его словам, уже четыре года работает по модели «два коротких и три длинных дня» и обнаружил, что она «прекрасно работает». «Это взрослая среда, она не направлена на микроменеджмент людей. У них есть свобода, чтобы иметь возможность иметь два коротких дня в неделю», — говорит он. «Если сложить эти часы, то получается два дополнительных дня в месяц, и это действительно хороший бонус».
Оригинал: Wired
