Еще не так давно поиск инопланетян считался смехотворной глупостью. Сегодня это серьезный и научный вопрос.
Автор: Адам Франк
Внезапно все заговорили об инопланетянах. После десятилетий, проведенных на задворках культуры, вопрос о жизни во Вселенной за пределами Земли получает свое место под солнцем. Следующий большой многомиллиардный космический телескоп (преемник «Джеймса Уэбба») будет настроен на поиск признаков инопланетной жизни на чужих планетах, а НАСА ведет активную, хорошо финансируемую программу по астробиологии. Тем временем, начиная с газетных статей о необъяснимых наблюдениях на море и заканчивая показаниями в Конгрессе США с дикими заявлениями о правительственных программах, скрывающих разбившиеся тарелки, НЛО и НАЯ (неопознанные аномальные явления), похоже, совершают свой собственный путь в мейнстрим.
Что нам делать с этими двумя трендами — научным поиском жизни, с одной стороны, и бесконечно мутными водами утверждений об НЛО/НАЯ — с другой? Взгляд на историю показывает, что эти два совершенно разных подхода к вопросу о внеземной жизни, по сути, связаны между собой, но не в хорошем смысле. На протяжении десятилетий ученые, желающие всерьез задуматься о жизни во Вселенной, сталкивались с так называемым «фактором насмешек», который был напрямую связан с НЛО и соответствующей субкультурой. Не раз фактор насмешек был близок к тому, чтобы уничтожить направление, известное как SETI (поиск внеземного разума). Теперь, когда новые открытия и новые технологии делают астробиологию основным направлением астрофизики, понимание этой истории стало важным для тех, кто пытается понять, что будет дальше. Но для меня, исследователя в области техносигнатур (признаков передовых инопланетных технологий) — нового лица SETI, — преодоление фактора намешек представляет собой экзистенциальный вызов.
Я являюсь главным исследователем первого в истории гранта НАСА на изучение признаков разумной жизни на далеких экзопланетах. Мне и моим коллегам поручено создать библиотеку техносигнатур или свидетельств существования на далеких планетах форм жизни, обладающих технологиями. Принятие этой роли стало кульминацией увлечения вопросом жизни и Вселенной, которое сформировалось, когда я был ребенком в 1970-х годах и пил из глубокого колодца научно-фантастических романов, документальных фильмов об НЛО и повторных показов «Звездного пути». В раннем подростковом возрасте, читая Карла Сагана и Эриха фон Денникена (автора «Колесницы богов»), я пытался понять, как отделить злаки от плевел. Это послужило своего рода тренировочной площадкой для решения стоящих передо мной и моими коллегами вопросов о надлежащих стандартах доказательств в астробиологии. Именно поэтому, как ученый, работающий с общественностью, я должен стремиться понять, как люди, не имеющие научного образования, приходят к вопросам, связанным с НЛО и инопланетянами. Именно это мотивировало меня, когда я писал недавний популярный рассказ о границах астробиологии под названием «Маленькая книга о пришельцах» (2023), пристально вглядеться в запутанную историю НЛО, научного поиска жизни за пределами Земли и важнейшего вопроса о стандартах доказательств.
Вопрос о том, что является доказательством, возник в самой первой крупной истории об НЛО. Это было 24 июня 1947 года, хороший день для полетов на Тихоокеанском Северо-Западе. Небо над Минералом, штат Вашингтон, было ясным и светлым. Это была середина дня, когда пилот-любитель Кеннет Арнольд направлял свой маленький одномоторный самолет мимо возвышающейся вершины горы Рейнир к авиашоу в Орегоне. Но он услышал, что пропал транспортный самолет морской пехоты США, и объявлено вознаграждение тому, кто найдет его обломки. Арнольд решил сделать несколько кругов и посмотреть. В тот момент он не знал, что скоро вляпается в историю об НЛО.
Осматривая местность под собой, Арнольд увидел вспышку света с голубым оттенком. Вдалеке пролетал самолет DC-4, но от него не исходило никаких мигающих огней. Затем вспышки появились снова. На этот раз он точно увидел, откуда они исходят: девять объектов летели по диагонали, «как хвост китайского воздушного змея». Арнольд наблюдал, как объекты кренились и поворачивали так, что ему показалось, что он наблюдает за каким-то современным военным самолетом, пока они окончательно не исчезли. Инцидент длился недолго, но у Арнольда осталось «жуткое ощущение». Приземлившись для дозаправки, он поделился своей историей с друзьями на аэродроме. То, что произошло дальше, эхом вошло в историю, сформировав все наши представления об НЛО и их связи с пришельцами из космоса.
Рассказ Арнольда быстро распространился, и репортеры из газеты East Oregonian попросили его прийти и рассказать подробности. Газетчикам Арнольд показался достоверным свидетелем и внимательным наблюдателем. Изложив хронологию увиденного, Арнольд описал и летательные аппараты, и их движения. Что именно произошло дальше, остается спорным, но когда Арнольд описал объекты, двигавшиеся как «блюдце, если пропустить его по воде», он запустил цепь событий, приведших к одной из самых вопиющих ошибок в истории журналистики.
Статья в небольшой газете East Oregonian вышла со словами «летательный аппарат, похожий на блюдце». Но когда историю подхватило агентство Associated Press, описание стало еще более запутанным. По словам Арнольда, он видел летающие аппараты в форме полумесяца с «крыльями», которые отклонялись назад по дуге. Каким-то образом агентство AP неверно истолковало описание Арнольда, что привело к появлению в газете The Chicago Sun статьи с эффектным заголовком на первой полосе: «Сверхзвуковые летающие тарелки, замеченные пилотом из Айдахо».
Статья в Chicago Sun спровоцировала лавину. В течение шести месяцев история о летающих тарелках появилась в более чем 140 газетах США. Что еще более примечательно, по стране прокатилась эпидемия наблюдений летающих тарелок. К концу лета 1947 года «летающие тарелки» официально стали реальностью.
Что важно в истории Розуэлла, так это то, насколько шаткой становится даже идея доказательств.
Один из самых важных уроков, которые я вынес из дела Арнольда, — это сила истории. Арнольд увидел первую летающую тарелку, и с его наблюдения начинается критическая нить в готовности общественности к бездоказательным рассуждениям об инопланетянах и НЛО. Именно здесь идея технологически развитой, межзвездной жизни здесь, на Земле, прямо сейчас входит в общественное сознание как важный феномен. Но почти так же быстро, как появляются НЛО, возникает и культура НЛО, которая склоняется к недоверчивости и паранойе, характеризуясь готовностью принять за доказательство что угодно. Конечно, можно найти немало людей, интересующихся НЛО и сохраняющих при этом скептическую чувствительность, которые просто искренне хотят знать, что происходит. Но как культурный феномен общественное обсуждение НЛО стало ассоциироваться с сомнительными доказательствами, теориями заговора и откровенными мистификациями.
Дело Розуэлла воплощает в себе наиболее сомнительную доказательную базу культуры НЛО. В деле фигурирует владелец ранчо, который через несколько недель после наблюдения Арнольда и поднявшейся в СМИ шумихи обнаружил на своей земле обломки, сделанные из палок, проволоки и фольги. Хотя вначале возникла небольшая шумиха, когда в местной газете появилось сообщение об обнаружении летающей тарелки (что же еще), на следующий день это заявление было отозвано.
Об этом коротком инциденте забыли на 30 лет. Только после этого затянувшегося периода история Розуэлла была воскрешена в серии книг-бестселлеров и телевизионных «документальных» фильмов, утверждающих, что на ранчо была найдена разбившаяся тарелка. Но с каждой новой книгой история Розуэлла становилась все более сложной и запутанной. В каждой новой книге появлялось все больше так называемых свидетелей и все больше подробностей, включая рассказ о том, как гробовщик Гленн Деннис получил возможность увидеть мертвых инопланетян. В некоторых книгах говорилось, что было больше тарелок и больше инопланетян, некоторые из которых были мертвы, а некоторые нет. В некоторых даже говорилось, что тела пришельцев видел не кто иной, как президент Дуайт Эйзенхауэр.
Что важно в истории с Розуэллом, так это то, насколько шаткой становится даже идея доказательств. В список свидетелей попадают все, кто имеет смутное отношение к событиям и может рассказать свою историю. Новые книги нагромождаются на старые, теории множатся, пока даже те, кто претендует на звание серьезного исследователя НЛО, не могут разобраться, какая из версий с количеством тарелок и тел является той, которую они должны расследовать; энтузиасты-одиночки и вовсе запутались.
Хотя это могло показаться забавным для тех, кто в то время находился в стороне, это установило модель «все идет в ход» в восприятии общественностью НЛО и, по ассоциации, вопроса об инопланетной жизни, которая продолжается и по сей день.
Эта неустойчивая связь между необычными заявлениями и доказательствами этих заявлений оказала глубокое влияние и на меня, подростка, интересовавшегося астрономией и возможностями внеземной жизни.
В то время я читал как научно-популярные книги (Саган), так и спекулятивные работы на тему НЛО. На какое-то время я увлекся книгой фон Денникена «Колесницы богов» (1968) и ее утверждениями о том, что многие археологические загадки лучше всего объясняются инопланетянами древности, которые когда-то посещали Землю. Это время закончилось, когда однажды вечером я случайно наткнулся на документальный фильм PBS «Дело о древних астронавтах» (1977). В нем были представлены интервью с учеными, которые на самом деле потратили свою жизнь на изучение предметов древних инопланетных спекуляций фон Денникена. Простота, с которой археологические доказательства, полученные с таким трудом, опровергли утверждения фон Денникена, одновременно разозлила меня (я чувствовал себя обманутым его книгой) и взволновала. Установление надлежащих стандартов для того, что считается доказательствами, — вот что отличает археологов от фантазий фон Денникена. Ощущение этой разительной разницы положило конец моему собственному интересу к НЛО и визитам инопланетян любой исторической эпохи.
Если бы это не разозлило меня так сильно, это могло бы заставить меня рассмеяться — и именно этот фактор насмешек был так вреден для становления настоящего научного исследования астробиологии, в котором я сейчас работаю. Если говорить о SETI, то, по крайней мере, НЛО сделали зарождающуюся область легкой мишенью для презрения. Первый настоящий проект SETI состоялся в 1960 году, когда молодой астроном по имени Фрэнк Дрейк использовал радиотелескоп для поиска «неестественных» сигналов от двух звезд, похожих на Солнце. Хотя Дрейк искал разумную жизнь, способную создать такие технологии, как радиопередатчики, его проект, в котором он пытался найти доказательства существования жизни за пределами Земли, стал первым настоящим астробиологическим экспериментом, когда-либо предпринятым.
Признание усилий Дрейка в качестве отправной точки для современной астробиологии — редко обсуждаемый, но крайне важный момент. Он также важен для понимания того, какой замечательный момент переживает сейчас эта область, потому что в поисках Дрейка эта важнейшая идея о стандартах доказательств была воспринята всерьез. При разработке и проведении эксперимента Дрейк и его коллеги уделяли пристальное внимание вопросам сигналов, шумов и, самое главное, ложных срабатываний. Они понимали, что собранные ими данные могут обмануть их, заставив думать, что они сделали открытие, и пытались подготовиться и защитить себя от такой возможности. Проект SETI Дрейка и последующие проекты всегда привлекали огромное внимание общественности. Но превратить эту область в последовательное, устойчивое научное предприятие оказалось непросто, и именно здесь на пути встали НЛО.
В первые десятилетия бурного развития SETI ряд правительственных научных агентств проявлял здоровый интерес к поиску жизни, разумной или иной. Именно Национальная академия наук США организовала встречу по межзвездным коммуникациям, на которой родилось уравнение Дрейка. А НАСА было не прочь поохотиться на микробов на других планетах нашей Солнечной системы, если удастся до них добраться. В 1960-х и 70-х годах ученые SETI сотрудничали с НАСА не только в области радиоастрономии, но и помогали планировать новые технологии телескопов для поиска экзопланет. Рассматривался даже проект «Циклоп» — массив из тысячи радиотелескопов, достаточно чувствительных, чтобы найти беспрецедентно слабые сигналы разумной жизни среди звезд.
Во всех этих проектах перед учеными стояла сложная задача понять, как собрать и оценить доказательства, и одновременно столкнуться с глубокой неопределенностью в отношении цели этих доказательств. Исследователи прекрасно понимали, что, хотя мы должны начать с жизни, какой мы ее знаем (то есть с земной жизни), у природы могут быть другие идеи. Жизнь, разумная или иная, зародившаяся в другом мире, может пойти по совершенно иным траекториям развития. Хотя эта область только зарождалась, исследователи астробиологии медленно, но верно продвигались вперед, разрабатывая способы тщательного сбора и оценки данных, которые будут иметь отношение к очень открытому вопросу о том, как может появиться жизнь за пределами нашего мира.
Началась публичная политическая порка SETI как расточительного безумия, с неявной связью с безумием НЛО.
Затем на пути ученых оказались политика и НЛО.
Уильям Проксмайр был сенатором от штата Висконсин, которому нравилось считать себя ястребом-бюджетником. Он взял за правило награждать своей премией «Золотое руно» все, что считал пустой тратой американских налогов. Поскольку научные проекты, против которых он выступал, получали лишь мизерное финансирование, награда Проксмайра была, по сути, ловкой политикой, направленной на мишени, которые не могли дать отпор. В 1978 году под прицел Проксмайра попал небольшой портфель НАСА, финансирующий SETI. Он вручил SETI премию «Золотое руно» и, будучи влиятельным и могущественным сенатором, заставил своих коллег запретить агентству выделять новые средства. Проксмайр сдался только после того, как Саган, к тому времени уже уважаемый в обществе ученый, публично вмешался и лично встретился с сенатором, чтобы обсудить этот вопрос. Хотя запрет на финансирование SETI в конечном итоге был снят в 1983 году, началась публичная политическая порка SETI как расточительной глупости с неявной связью с глупостью НЛО.
В период после Проксмайра финансирование SETI оставалось мизерным, но оно все еще работало. В 1990 году НАСА попыталось увеличить финансирование SETI с 4 до 12 миллионов долларов для нового поиска в микроволновой области электромагнитного спектра. Несмотря на то, что в федеральном бюджете это меньше, чем копейки, некоторые политики снова почувствовали запах крови. Указывая на связь с НЛО, конгрессмен Сильвио Конте из Массачусетса попытался заблокировать финансирование, заявив: «Нам не нужно тратить 6 миллионов долларов в этом году, чтобы найти доказательства существования этих сказочных существ. Нам нужно всего 75 центов, чтобы купить таблоид в местном супермаркете».
Та же игра повторилась несколько лет спустя. В 1993 году эти 12 миллионов долларов наконец-то были выделены на новые поиски. Не желая привлекать внимание конгресса, проект незаметно назвали High Resolution Microwave Survey. К сожалению, сенатор Ричард Брайан из Невады узнал об этом и увидел в этом легкий шанс попасть в заголовки газет. Он выступил автором поправки, убивающей проект, объявив, что это будет «конец сезона марсианской охоты за счет налогоплательщиков». Конечно, Брайан знал, что НАСА не планирует направлять свои телескопы на Марс, но кого это волновало? Его шутка стала отличной копией и связала SETI с культурными окраинами, где жили энтузиасты НЛО. То, что стало известно как «фактор насмешек», снова убило поиски жизни во Вселенной.
После этих публичных порк NASA усвоило урок, что SETI — это политический яд. Хотя ученые SETI, такие как Дрейк и неудержимая Джилл Тартер, делали все возможное, чтобы показать, что эта область живет в рамках необходимых научных стандартов доказательств, ущерб был огромен. В последующие десятилетия агентство делало все возможное для изменения ситуации, но среди исследователей стало общепризнанной истиной, что федеральную поддержку будет получить трудно. Ученые SETI держались, привлекая частные средства, где могли. Но, по большому счету, дело шло на спад. Фактор насмешек победил.
Прекращение финансирования SETI имело важные последствия для поиска жизни во Вселенной, потому что, по сути, это означало отсутствие поиска жизни во Вселенной. Использование больших телескопов стоит больших денег. Если бы не было финансирования SETI, то и время работы телескопов для SETI не предоставлялось бы. Политическая предвзятость, которая царила так долго, означает, что наше небо фактически осталось неизученным. Мы просто не смотрели в него.
Невозможно отрицать роль НЛО в развитии этой истории. Как пишет историк Стивен Гарбер в статье о SETI и NASA, эта область «всегда страдала от «фактора насмешек», который возникал из-за ее ассоциации в популярной прессе с поисками «маленьких зеленых человечков» и неопознанных летающих объектов». Из-за этой ассоциации астрономы так и не смогли начать настоящие поиски.
В начале 1990-х годов казалось, что научные возможности жизни за пределами Земли никого особо не интересуют. В 1976 году посадочные аппараты НАСА «Викинг» провели на Марсе биологические эксперименты, которые, казалось, закрыли дверь на Красную планету как на дом даже для микробной жизни. Казалось, что след жизни любого рода простыл.
Затем, в середине 1990-х годов, все изменилось.
В 1995 году ученые объявили, что обнаружили первую планету, вращающуюся вокруг другой звезды, — экзопланету. Это был эпохальный момент. После 2500 лет споров о существовании других миров мы наконец доказали, что планеты нашей Солнечной системе — не редкость во вселенной. Вскоре экзопланеты стали открывать по всему небу. Теперь мы знаем, что практически у каждой звезды, которую вы видите ночью, есть своя семья миров. Следующее большое изменение произошло, когда ученые нашли кусочек Марса в Антарктиде. Оказалось, что метеорит, взорвавшийся на красной планете (в результате столкновения с древним астероидом), содержит признаки ископаемой жизни. Хотя этот вывод больше не принимается, в то время он побудил президента Билла Клинтона дать указание NASA вернуться на Марс и поискать там жизнь. После открытия экзопланет и обнаружения возможности существования древней жизни на Марсе НАСА всерьез занялось астробиологией. Открылось финансирование новых исследований, что позволило выдвигать и реализовывать новые захватывающие идеи.
Примечательно, что теперь, когда речь идет об экзопланетах, мы можем точно определить, какие планеты находятся в обитаемой зоне своей звезды, где может существовать жидкая вода (ключ, как мы полагаем, к жизни). Это означает, что мы точно знаем, где искать жизнь (о чем Дрейк мог только мечтать).
Что еще более примечательно, астрономы научились искать инопланетную жизнь на чужих мирах с помощью звездного света, который проходит через атмосферу мира и затем поглощается различными химическими веществами на поверхности. Это означает, что мы можем искать биосигнатуры — сигнатуры химических веществ, которые могли оказаться в атмосфере планеты только потому, что жизнь посеяла их там.
Открытое исследование НАЯ может стать мастер-классом по тому, как наука занимается своим делом — познанием.
Впечатляющие успехи в поисках биосигнатур означают глубокое усовершенствование важнейших стандартов доказательств. Самой ранней версией биосигнатуры было наличие кислорода в атмосфере других планет. На Земле кислород является важным компонентом атмосферы только потому, что его содержат фотосинтезирующие организмы. Однако за последнее десятилетие астрономы открыли ключевые механизмы, с помощью которых планеты без жизни могут генерировать богатый кислородом воздух. Это стало решающим шагом в разработке методов оценки ложных срабатываний — тех случаев, когда мы думаем, что получили доказательства существования жизни, но на самом деле оказываемся обманутыми. Сложные статистические методы оценки ложных срабатываний, а также другие проблемы, с которыми столкнутся астробиологические доказательства, теперь являются неотъемлемой частью науки о биосигнатурах.
Все эти новые открытия и новые методы меняют и то, что мы считаем SETI. Возникает новая область исследований, которую ученые называют техносигнатурами и которая включает в себя «классические» усилия SETI, но при этом выводит поиск разумной жизни на новые формы и новые направления. (Некоторые ученые по-прежнему используют SETI для обозначения этой области, и это нормально. Но для многих, в том числе и для меня, «техносигнатуры» правильно отражают все, что меняется в этой области). Вместо того чтобы ждать, пока кто-то установит маяк, объявляющий о своем присутствии (один из принципов первого поколения SETI), мы теперь можем смотреть прямо на планеты, где эти цивилизации, возможно, просто занимаются своим делом – «цивилизацией». Ища сигнатуры повседневной деятельности инопланетного общества (техносигнатуры), мы создаем совершенно новый набор инструментов для поиска разумной жизни, создающей цивилизацию.
Именно в 2019 году НАСА выделило мне и моим коллегам первый грант на изучение атмосферных техносигнатур. Хотя грантов на изучение техносигнатур все еще мало, по сравнению с исследованиями биосигнатур, это был первый признак того, что фактор насмешек наконец-то отступает. С тех пор наша группа упорно работает над новыми примерами возможных техносигнатур, включая те, которые можно искать с помощью космического телескопа Джеймс Уэбба. Мы также продемонстрировали, что нет никаких оснований полагать, что биосигнатуры будут встречаться чаще, чем техносигнатуры. Поскольку для поиска био- и техносигнатур требуются совершенно одинаковые методы, есть все основания проводить оба вида поиска одновременно.
А стандарты доказательств, разработанные для поиска биосигнатур, будут столь же актуальны и для работы с техносигнатурами. Наша группа под руководством астрофизика Манасви Лингама из Технологического института Флориды недавно опубликовала первую работу, в которой предпринята попытка создать основу для оценки ложных срабатываний техносигнатур. Хотя впереди нас ждет огромная работа, именно такие проекты позволят нам полностью понять, насколько уверенно мы можем относиться к любому заявлению об обнаружении разумной жизни.
Если в научных поисках жизни фактор насмешек отходит на второй план, то что же тогда остается с НЛО и НАЯ? Здесь вода остается мутной. Хорошо, что пилоты чувствуют, что могут сообщать о наблюдениях, не опасаясь репрессий, в целях безопасности полетов и национальной обороны. А открытое, прозрачное и агностическое расследование НАЯ могло бы стать мастер-классом по тому, как наука занимается тем, что знает, а не просто верит. В «Маленькой книге об инопланетянах» я даже объяснил, как можно провести такое расследование (недавно созданная НАСА комиссия по НАЯ и проект «Галилео» изучают подобные варианты). Но если бы я и мои коллеги утверждали, что нашли жизнь на другой планете, мы должны были бы предоставить доказательства, отвечающие самым высоким научным стандартам. Хотя мы должны позволить будущим исследованиям привести нас туда, куда они могут привести, сегодня просто нет таких доказательств, связанных с НЛО и НАЯ, которые отвечали бы этим стандартам. На самом деле, на недавнем слушании, проведенном комиссией НАСА по НЛО, выяснилось, что, согласно правительственным исследованиям, лишь небольшой процент сообщений о наблюдениях не находит разумного объяснения. Во многих остальных случаях не было достаточно данных, чтобы даже начать попытку идентификации. Небо не изобилует необъяснимыми явлениями.
В конце концов, важно то, что после тысячелетий споров о том, есть ли жизнь во Вселенной, наши коллективные научные усилия привели нас к тому, что мы наконец-то можем начать настоящее научное исследование этого вопроса. Следующий крупный космический телескоп, который планирует создать НАСА, будет называться «Обсерватория пригодных для жизни миров» (Habitable Worlds Observatory). Название говорит вам все, что нужно знать. Мы с головой уходим в поиски жизни во Вселенной, потому что у нас наконец-то появились возможности для поиска жизни во Вселенной. Фактор насмешек наконец-то остался в прошлом.
Оригинал: Aeon
