Автор: Эд Цезарь
В рамках эксклюзивного репортажа WIRED о Breaking2, мероприятия, в ходе которого три элитных бегуна попытаются преодолеть марафонскую дистанцию за 2 часа в следующем месяце в Монце, Италия, наш автор использует тот же тренировочный режим, одежду и опыт, что и профессионалы Nike, дабы установить личный рекорд: полумарафон за 90 минут.
На прошлой неделе я ездил на работу в Банги, столицу Центральноафриканской Республики. Поездка оказалась трудной для моей предстоящей попытки завершить полумарафон за 90 минут в Монце, Италия. Я должен был поддерживать режим и регулярно и много бегать. Вместо этого я был в Банги, делая интервью в нестабильной, бедной и жестокой стране. Более того, бегать было негде. Несмотря на жестокий хаос, который я наблюдал во время моей последней поездки в ЦАР в 2014 году, по крайней мере в столице ситуация несколько улучшилась, однако большинство моих коллег считают, что город остаётся слишком небезопасным для иностранца, чтобы он ходил по улицам в одиночку. Я чувствовал колючую панику наркомана, чей дилер покинул город.
Бежать или не бежать вопрос не стоял. Я приложил слишком много усилий и слишком далеко продвинулся, чтобы погубить свои шансы побить свой же рекорд из-за нескольких дней бездействия. В любом случае, я осознал, что преодолел порог, отделяющий бегунов от людей, которые просто иногда бегают. Вопрос о том, буду ли я тренироваться, уступил другому: как и когда. Великий австралийский марафонец Дерек Клейтон пробегал от 160 до 200 миль в неделю, работая полный рабочий день. Я понятия не имею, как он это делал, но, очевидно, для него не стояло даже вопроса -тренироваться или нет.
Поэтому в Банги я нашёл решение. Я каждый день рано вставал, ел хлеб и мед на кухне бывшего французского ресторатора, чью комнату я арендовал, присоединялся к моему недоверчивому водителю, который стучал по термометру машины (температура достигала 80 градусов по Фаренгейту (около 27 градусов по Цельсию – прим.ред.) в 7 утра), как бы намекая на мою глупость, и ехал по городу в Леджер, отель стоимостью 300 долларов за ночь для экспатов, в котором, по-моему, была единственная беговая дорожка в Банги. Там, в тренажерном зале, я старался бегать также как и дома: интервальный и обычный бег на выносливость. Удовлетворение, которое сопровождало завершение таких тренировок, было не только физиологическим. Знакомая деятельность в бурном, хаотичном месте была сама по себе небольшой победой. Я держался за это чувство, пытаясь понять, почему это важно для меня. И затем, когда я возвращался из спортзала в свое последнее утро, я записал в своем блокноте одно слово: «боксёрская груша».
Поймайте свой ритм
Одним летом, десять лет назад, я начал ходить в боксёрский зал. Моим тренером стал Рикки Хаттон, британский боксёр и любимец зрителей. Я мало что знал о боксе и не хотел, чтобы меня узнавали. Итак, я присоединился к спортивному залу, который располагался под железнодорожной аркой в Воксхолле, Лондон. Клуб посещали как серьёзные бойцы, так и полнейшие дилетанты вроде меня (среди нас был даже член парламента, и один раз, на тренировке перед завтраком, я с удовольствием заехал ему в лицо кулаком).
Я посвятил себя освоению различных тренажёров в спортзале работе с различными видами боксёрских груш, медицинскому мячу, скакалке — с различными результатами. Моим проклятием была маленькая боксёрская груша, эта слеза, свисающая с деревянного круга на уровне плеча или выше, в зависимости от роста спортсмена. При правильной работе груша должна резко отскакивать, с определённым звуком, таким образом реагируя на движение кулаков боксёра. Звук груши в действии является одним из самых классных в спорте, сравнимых со звуком пересчитываемых кассиром денег.
В течение нескольких недель я не мог понять, в чем дело. Я бил по груше раз, два, три, но вскоре он начал двигаться слишком быстро и терял ритм. Чем сильнее я старался, тем хуже становилось. Настоящий боец в конце концов сжалился надо мной и предложил несколько советов: перестань пытаться ударить грушу. Вместо этого я должен просто поймать ритм и синхронизировать его с движением груши. Он объяснил, что груша-капля – инструмент развития не только координации рук и глаз, но и ритма и самообладания. В следующую же попытку я проработал с ней чуть больше минуты, но затем снова потерял концентрацию.
Лучшие бегуны выучили уроки этой груши. Конечно, спорт вознаграждает усилия и силу воли. Но теперь я понимаю, что для преодоления марафона в Монце требуется уравновешенность и ритм. Учебная программа состоит из различных сессий, развёрнутых в течение нескольких недель и месяцев до начала соревнований. Чтобы достичь результата далеко в будущем, необходимо сформировать и затем удерживать в голове план достижения этой цели. Реальная жизнь — работа, семья, путешествия — значительно усложняет этот план, но результат затем удовлетворяет вдвойне.
Nike Breaking2, фотограф — Кейт Опперман, специально для WIRED
Автор восстанавливается после утренней тренировки в штаб-квартире Nike в Бивертоне, Орегон, в ноябре 2016 года.
Между тем, вы должны грамотно планировать и распределять свой собственный ритм в рамках ваших тренировок. Работа мозга также важна, как и лёгких. Благодаря практике и советам спортивных учёных в Nike я разработал точное понимание моих пределов и шагов. Я знаю, например, что любое усилие, когда ритм моего сердца на 4 удара преодолевает максимум в 175 ударов в минуту, даётся мне очень тяжело; если же я снижу ритм на пару ударов, то у меня будет ощущение будто ноги смогут двигаться весь день. После шести месяцев обучения и самоконтроля я могу рассказать вам о различии, не нося монитор сердечного ритма. Ключом в день забега будет фокусировка на нужном усилии.
Этот вид самоконтроля сложнее, чем кажется, потому что трудно понять, когда ваше тело находится в стрессовом состоянии, а значит внимание к деталям во время тренировок очень важно. Действительно, я начал получать большое удовольствие, возможно, непонятное для не-бегунов, в правильном выполнении конкретной тренировки. И это действительно глубокое чувство.
Больше контроля, меньше времени
Самым тяжёлым испытанием для меня в ходе тренировки являются четыре забега по 2000 метров. В идеальный день я выполнял первое повторение точно за восемь минут. Каждое последующее повторение должно заканчиваться на 10 секунд быстрее, чем последнее, а четвёртое — за семь с половиной минут, — намного быстрее, чем мой темп на дистанции. Недавно я начал практиковать это упражнение в обеденное время на местном треке в Манчестере, Англия. Место было пустым, за исключением меня и моего тренировочного партнёра, и я едва осознавал себя по окончании тренировки. Триумф был не только в осознании того, что я стал более сильным чем был, но и в том, что я точно контролирую ситуацию. Мое вновь обретённое мастерство проявилось в выступлении 10 дней спустя, когда я улучшил свой личный показатель на целую минуту по сравнению с предыдущим лучшим временем, достигнутым в прошлом году на своём первом забеге в Coniston 14 — холмистой, почти 14-мильной трассе в Лейк-Дистрикт Англии.
Бегуны, во главе с Элиудом Кипчоге (третий справа, спереди), устанавливают свои часы в начале раннего утреннего пробега в Элдорете, Кения, в январе 2017 года. Кейт Опперманн для WIRED
Элиуд Кипчоге, чемпион Олимпийского марафона и тренер элитных бегунов, пытающихся преодолеть двухчасовой показатель в Монце, чувствует то же самое, глубокую тягу к контролю. В ходе каждой тренировки он мог бы бежать быстрее, однако он придерживается именно тех показателей, что ему нужны (естественно, даже в ходе соревнований он контролирует себя — потому что, если он преодолеет свою первую милю значительно быстрее, то дальнейший бег станет испытанием выносливости).
Иногда, на заключительном повторе тренировки, он будет рваться вперёд, просто чтобы почувствовать, как кровь приливает к мышцам рядом с финишной прямой, находящейся в поле зрения. Дважды сейчас я наблюдал, как он обгонял своих товарищей по команде на финальном повторе 12 х 1200 комплектов с сияющим видом на лице. Но главная идея заключается в том, чтобы выполнить именно всю тренировку на отлично, а не единый подход. Недавно Кипчоге сказал мне, что, когда он стоит на стартовой линии, он не боится никого из своих соперников, потому что знает: «мои тренировки лучшие». Лучшие – не значит самые сложные. Будет ли его тренировка достаточной, чтобы преодолеть показатель два часа в Монце в следующем месяце, — другое дело. Кипчоге в себе не сомневается. Остальные из нас скоро поймут.
Оригинал: Wired
