История о том, как трое потерпевших кораблекрушение людей более недели жили посреди Тихого океана в парусной лодке практически ни с чем
Автор: Эрик Бартон
25 ноября 2019 года Крис Карни и его команда из двух человек, Пит Браун и Джун «Суми» Сумияма, отправились из Японии на Гавайи на 42-футовой парусной лодке Coco-Haz III. У них было четыре недели, чтобы пересечь самый большой океан в мире. Владелец лодки, японский дантист на пенсии, спешил: аренда лодки подходила к концу. Карни считал, что они не успеют, даже если всё пройдёт идеально. Но ситуация обернулась гораздо хуже, чем он предполагал.
Вот его история, рассказанная специально для Outside.
***
Это случилось утром. Я надел дождевик и поднялся на палубу, чтобы чуть скорректировать наш курс. Поднял голову и не поверил — мачты не было.
Один из кожухов, соединяющих t\ с кораблем, просто сломался, я думаю, от усталости металла. Я плавал под парусами большую часть своей жизни, и подобного не только никогда не случалось ни на одной лодке — я не знаю никого, с кем происходило подобное, мачта просто так не ломается.
На календаре было 19 декабря, и мы находились примерно в тысяче миль от острова Оаху, Гавайи. У нас было много топлива, поэтому мы решили, что просто доплывём на моторе. На следующий день нас ударил шторм. Море казалось не слишком активным, но ночью ситуация ухудшилась. В конце концов волны разыгрались столь рьяно, что перевернули лодку.
Поверьте, это жёстко, совсем не похоже на кино. Вещи летали повсюду. Батарея вылетела из моторного отсека и пронзила кабину, как ракета. Нас довольно хорошо побросало, мы все были в синяках и порезах. Суми ударился головой.
Втроем мы оказались на месте, где раньше был потолок, вода быстро прибывала — сначала по голень, потом до колен, потом по пояс. Люк находился спереди, под водой. Я все представлял, на что это будет похоже, если открыть люк и выйти на поверхность во время шторма. Мы были бы посреди океана ни с чем.
Я находился в уверенности, что здесь мы и умрем, прямо здесь, в этой буре, в этой воде. Подумалось: «Боже, эта лодка должна сама вернуться в исходное положение». Парусники спроектированы таким образом, чтобы возвращаться к исходному, но никогда не знаешь, что произойдет в море.
Наконец, шторм прекратился и корабль действительно вернулся в нормальное положение. Однако мы до сих пор находились по пояс в воде, и шторм усиливался каждый раз, когда на нас накатывала волна. Двигатель был залит. Большая часть нашего топлива ушла в океан. Мы потеряли навигацию, всю электронику, почти всю пресную воду — все. Нас просто несло по течению.
Очень повезло, что судно выдержало. Если бы у нас была пролом, лодка затонула бы примерно через 30 секунд. Нам было холодно, всё промокло. Ни сухой одежды, ни сухих кроватей. Мы сидели на голодном пайке, вроде пяти миндальных орехов в день. Ограничив то немногое количество воды и еды, которое у нас осталось, мы решили, что сможем прожить 40 или 50 дней. Раньше я никогда не сталкивался со смертью лицом к лицу. Все знают, что они умрут. Но никому не приходит в голову думать о том, что смерть наступит через 50 дней.
Шторм окончательно закончился через 36 часов. Мы подсчитали, что нам оставалось пройти около 700 миль, поэтому соорудили импровизированный парус из бимини-верха лодки, что-то вроде складного верха для автомобиля. С этим мы могли бы идти со скоростью один или два узла, но если течение будет на один или два узла против нас, то парус бы не помог.
На тот момент нашей самой большой проблемой оказался моральный дух. Каждый из нас погрузился в депрессию. Суми отстранился. У него было сильное сотрясение мозга, и он спал 18 часов в сутки. Он стал очень тихим. Пит из Теннесси все время сочинял песни на банджо. Они были довольно угрюмы. Он пел о том, что больше никогда не увидит свою семью и о том, как море его настигнет.
Я подсчитал, что наши шансы выжить — примерно 10 процентов. Пит давал нам гораздо меньше. У нас был компас, но не было карт, и было лишь небольшое указание на то, где мы могли бы быть. С помощью компаса мы могли определять только в каком направлении мы движемся и примерную скорость. Ветер в этой части океана редко меняется, поэтому мы использовали маленькие ленты, обвязанные вокруг лодки, чтобы увидеть его направление. Ночью мы полагались на дуновение ветра на щеках. Мы думали, что находились примерно на 24 градусе северной широты, когда ударила волна-убийца, поэтому я решил, что если мы опустимся до 21 градуса, то сможем оказаться на морских путях.
Днем мы пытались привести в порядок наши вещи. Один из нас следил за рулём, тот, кто дежурил накануне ночью — спал. Ничего из того, что мы сделали, не могло заставить двигатель работать. Спутниковый телефон промок, поэтому мы сначала засыпали его рисом, а потом сушили на солнце. Но это не возымело эффекта – аппарат так и не заработал.
Из примерно 15 фонарей, которые у нас были на борту, только один оказался полностью водонепроницаемым, так что он был единственным уцелевшим. Ночью для навигации можно использовать луну и звезды. Но иногда приходилось смотреть на компас. Так что фонарик играл ключевую роль.
Однажды ночью Пит возился с фонарём и уронил его в океан. Он оказался в воде, а мы уходили от него. Пит прыгнул в воду и поплыл за ним. Пришлось уходить далеко от лодки. Когда он нашел его, то сунул в рот, но свет был обращен к нему, ослепляя. Он не видел, как плыть обратно. Я пытался разбудить Суми, чтобы я мог выйти и помочь, но он продолжал находиться в трансе от сотрясения мозга. Я кричал Питу: «Плыви по моему голосу!» Я думал, что мне придется развернуть лодку и вернуться за ним. Но всё-таки доплыл. Его зуб был сколот от того, что он прикусил фонарик.
Два дня спустя нам наконец-то повезло. Ветер волшебным образом начал дуть нам в спину, и мы двинулись вперед. Каждый день я просыпался и думал: «Сегодня прекрасный день для спасения».
К девятому дню мы чувствовали себя довольно хорошо, и пытались выяснить, сколько у нас осталось питьевой воды. Как-то я поднял голову и увидел долбаный корабль — прямо впереди, всего в полумиле. Мы запустили ракеты и дымовые шашки и стояли на палубе, крича и размахивая руками. Но он нас не заметил и просто прошел.
Пит должен был находиться в это время на палубе. После этого он чувствовал себя очень плохо. Обычно он не болтлив, но тут просто начал ругаться последними словами, приговаривая: «Это гребаное шоу». Это был первый корабль, который мы видели за три недели, и он прошел мимо нас.
Но по крайней мере мы знали, что находимся на судоходном пути. Это дало нам некоторую надежду.
Суми стало лучше. Его рука и голова онемели, и он все еще находился в сотрясении. Но он спал все меньше и выглядел более оптимистично. На следующий день он был в сознании, когда мы увидели второй корабль.
Это был контейнеровоз под названием «Дворянство». Он шёл очень далеко, поэтому мы вырвали зеркала из ванной и использовали их, чтобы отражать солнце и сигнализировать кораблю. Долгое время он нас не видел. Мы думали, что корабль может просто пройти мимо, как и предыдущий. К счастью, в конце концов он изменил курс, замедлился и затрубил в рог.
Это было 29 декабря. Береговая охрана вела поиск с 24-го числа и собиралась завершать его 30-го. «Дворянство» направлялся в Корею. Береговая охрана потратила около четырех часов, чтобы найти «Каламазу», судно «Добрый самаритянин», которое могло бы вместо этого доставить нас на Гавайи. Он появился рядом с нами. Они сбросили веревки и подняли нас наверх.
Я не хотел уходить. Я никогда не бросал лодку посреди океана. Вы знаете, говорят, что капитаны должны пойти ко дну вместе с кораблем. В том, что вы не завершили путешествие, есть элемент стыда.
Если была хотя бы 10-процентная вероятность, что мы сможем найти Гавайи, я, вероятно, сказал бы: «Давайте просто возьмем немного воды, и продолжим путь». Пит чувствовал то же самое. Он сказал: «Тогда получится, что наша миссия провалилась». Но если бы мы умерли там, то наша миссия определенно также окончилась бы неудачей.
Мы поднялись на «Каламазу» на закате. Первое, что они дали нам, это стейк и картошку, которые были их воскресным обедом. Пока мы ели, мы смеялись над нашей иронией судьбы. Всего за день до этого мы были почти уверены, что у нас ничего не получится.
Если кто-то окажется в таком же положении, что и мы, я бы посоветовал включать голову вовсю. Хорошенько подумайте, не впадайте в отчаяние. Скажите: «Это наш план, давайте его придерживаться». Так мы и сделали. Через десять дней мы были всего в восьми милях от нашей догадки по поводу того, где мы находимся.
Пока мы плыли, я думал о том, как сильно люблю свою семью. У меня есть двухлетний сын и девушка на Филиппинах. К счастью, ему никогда не придется говорить: «Я никогда не знал своего отца. Он умер, когда мне было два года, потерялся в море». Теперь у меня есть возможность наблюдать, как он растет. Я дорожу временем, которое мне приходится проводить с ним. Может, раньше я принимал это как должное? Не знаю.
Моя же девушка сказала, что не беспокоилась. Она сказала: «Ты же обещал мне, что вернешься». Разве я могу нарушить обещание?
Оригинал: Outside
