Профессия критика может быть обречена на исчезновение, однако кому-то всё равно придётся заняться этой простой, раздражающей, но так или иначе необходимой работой.
Автор: Алекс Россмарч
В 1992 году, когда я переехал в Нью-Йорк и начал писать о классической музыке, в каждой крупной городской газете был по крайней мере один автор, занимавшийся этой областью, иногда их было несколько. Я видел толпы критиков на спектаклях, больших премьерах. В последующие годы ряды этой профессии неуклонно сокращались, и теперь менее десяти американских газет имеют в штате критика классической музыки. В прошлом году Тимоти Манган, который работал в Orange County Register в течение восемнадцати лет, был отравлен в отставку. Всё это похоже на унылую и замедленную версию произведения Агаты Кристи «10 негритят».
Вы могли бы утверждать, что классические критики являются исчезающим видом, потому что форма искусства потеряла своё место в основной культуре. Действительно, мы больше не живём в мире, где дирижёр Сара Колдуэлл могла бы попасть на обложку Time. Тем не менее в городах, где нет критиков, все ещё есть довольно посещаемые оперные театры и оркестры. В прошлом сезоне, в Далласе, я был свидетелем аншлага на премьере оперы Джейка Хегги «Великий Скотт». Незадолго до этого в Хьюстоне «Валькирия» Вагнера привлекла большое количество зрителей. Предположительно, большинство из присутствовавших подписаны на «Далласские утренние новости» или Хьюстонскую хронику, но ни одна из этих газет не имеет классического критика, работающего на полную ставку.
И едва ли подобное вымирание критиков происходит только в сфере классической музыки. Коллеги из других дисциплин — танца, театра, изобразительного искусства, книг, даже фильмов и поп-музыки — сообщают о подобной тенденции. За последнее десятилетие десятки искусствоведов-критиков потеряли работу или были понижены до статуса внештатных сотрудников. Джон Оливер жестоко высмеял журналистский бизнес в пародийном трейлере фильма под названием «Стоп-сигнал», в котором журналиста постоянно дёргают кликбейт-задания. В трейлере была такая строчка: «The Atlanta Journal-Constitution неистовствует: «на самом деле, нам пришлось избавиться от нашего кинокритика девять лет назад… после этого мы его не видели». Это, казалось бы, одноразовая шутка довольно точна. В 2007 году Journal-Constitution радикально сократил штат своих сотрудников, занимающихся искусством. Пьер Руэ, который был критиком в области классической музыки, впоследствии покинул журналистику и теперь работает в штате Алабамского симфонического оркестра.
Критика любого рода становится все более нежелательной в эпоху цифровых технологий. Рассмотрим спор, который вспыхнул в Канаде в прошлом году. Артур Капитанис, который долгое время был критиком «Montreal Gazette», а в последнее время внештатно писал для «National Post», обозревал постановку канадской оперной труппы «Maometto II» Россини. «Канадская опера» попросила внести несколько исправлений, после чего National Post предпринял странный шаг по удалению обзора с веб-сайта. На фоне получившегося скандала редактор «Post Arts» писал по электронной почте: «Я действительно ненавижу ставить обзоры для исполнительских искусств. Они просто не получают внимания в Интернете и почти всегда оказываются нашими самыми неоценёнными частями цифрового контента». Та же мантра звучит в разделах культуры по всей Америке. Рецензии не привлекают внимания.
Логика кажется неопровержимой. Зачем публиковать статьи, которые почти никто не читает? При ближайшем рассмотрении в основе этих упрямых обобщений лежат некоторые шаткие предположения. Во-первых, цифровые данные в виде подсчёта кликов и показов дают неполную картину предпочтений. Те, кто подписывается на печатное издание, получают скидку — и это, как правило, люди более пожилого возраста, которые также более склонны следить за исполнительскими искусствами. Коллега написал мне: «Четыре тысячи людей, читающих ваши критические статьи о театре, могут быть чрезвычайно лояльными подписчиками, которые предпочитают газету другим. Люди, обладающие властью, часто говорят об «вовлечении» и «ценности читателей», но они все ещё остаются в плену кликбейта — в основном из-за рекламы».
Кроме того, даже если данные и учитывают каждый клик, должна ли эта информация влиять на редакционную политику? Зарубежные новости часто привлекают мало читателей, но всё равно продолжают публиковаться, потому что это важно. Можно предположить, что игровые результаты бейсбола и футбола получают относительно небольшое количество кликов, но спортивная секция считается неприкосновенной. Редакторы в области культуры хотят, чтобы онлайн-трафик диктовал освещение. Посыл выглядит так: О.К., мы все равно разрешим вам написать об этом, но вам нужно сделать материал более актуальным, более удобоваримым.
Проблема состоит в том, что, как только вы соглашаетесь с утверждением, что популярность соответствует ценности, игра для исполнительского искусства окончена. Больше нет оправдания тому, чтобы дать пространство классической музыке, джазу, танцам или любой другой художественной деятельности, которая не может вызвать массовый энтузиазм. В культурно-дарвинистском мире, где выживают только самые громкие, секция культуры будет состоять исключительно из фильмов про супергероев, телешоу и концертов поп-звёзд. Неважно, что они вряд ли нуждаются в дополнительной публичности, добившись насыщения рынка через социальные сети. Это интеллектуальный эквивалент снижения налогов для супербогатых.
Стремление обновить культурное освещение не коснулось крупных газет, например, «Нью-Йорк таймс», а широкая общественность вновь открыла для себя достоинство традиционной журналистики. В преддверии президентской кампании 2016 года, с её катастрофическим опытом поддельных новостей и кликбейта, люди всё больше внимания стали уделять публикациям старого стиля. Неужели современные потребители контента действительно хотят, чтобы культура была в тренде? Или предоставляют газетам самим решать, что заслуживает внимания? Один из уроков, который можно извлечь из успеха Дональда Трампа, состоит в том, что средства массовой информации не должны слепо следовать за общественным вниманием.
Культурная критика это такая форма — странная, но, тем не менее, журналистика. Кинокритик «Таймс» А. О. Скотт в своей недавней книге «Лучшая жизнь с помощью критики» активно защищал эту горькую науку. Он писал: «Как потребители культуры мы пассивны, или, в лучшем случае, приходим к состоянию псевдо-самосознания, поощряющего либо оборонительную групповую фанатичную идентичность, либо мелкую, наполовину ироническую эклектику». Роль критика, говорит Скотт, состоит в том, чтобы противостоять общему взгляду – поставить под сомнение успешное, превознести неизвестное, аргументировать неоднозначное и сложное. Вирджил Томсон бессмертно определил критику как «единственное противоядие, которое мы должны оплачивать публично».
Критика может принимать множество форм: эссе, профили, репортёрские заметки, упрямые напыщенные речи. В конечном счёте, однако, ревью — основа того, что делают критики и является источником любой власти, которой они обладают. Кроме того, критика является кумулятивной: её влияние не может быть измерено тем, сколько кликов получает материал. Одна из распространённых жалоб редакций заключается в том, что обзоры, особенно одноразовых событий, таких как концерты, появляются после самого факта. Читатели не могут реагировать на них как на материалы, например, о фильмах или ресторанах. Тем не менее, ревью — это суть журналистики в сфере культуры: они передают то, что произошло, хоть и субъективно. Ни один редактор не будет просить политических докладчиков давать прогнозы о том, что может случиться в ходе дебатов, или давать прогноз по действиям кандидатов, вместо отчетов о самой дискуссии. Это смешная позиция, в которой находится критикующий критику критик.
По общему признанию, критика — это странный бизнес, возможно, на некотором уровне зловещий. Не судите, да не судимы будете, говорил мудрец; это неблагоприятно для тех из нас, кто воображает себя сидящим за Бахом в небесном концертном зале. Критики могут, однако, делать определённое количество хорошего на пути к небесам. Они могут открыть новые миры в умах читателей; мимолётная фраза может подстегнуть пожизненную любовь. Когда умер Роджер Эберт, я рассказал, как его отзывы о «Агирре, Гневе Бога», «Бесплодных землях» и «Жертве» привели меня к самому глубокому удовольствию о кино. Почти все, кто интересуется культурой, сталкивались с такими критиками. Возможно, профессия обречена на исчезновение, но другим придётся заняться простой, раздражающей, так или иначе необходимой деятельностью: встать в общественном пространстве и заявить: «Не то».
Об авторе: Алекс Росс сотрудничает с The New Yorker с 1993 года.
Оригинал: TheNewYorker